Контракт на молчание

Гейл Александра

Глава 15

Валери

Мне в жизни встретилось немало восхитительных людей, но я никогда бы не подумала, что знаменосцем новой веры станет Сибил Перетти.

Звяк — тарелка раскалывается на много-много маленьких кусочков. И следующая. И еще одна. И так, пока они не закончатся. За время пребывания в Дубае я сменила три набора посуды и два чайных сервиза. Разгромив квартиру мамы в Сиэтле когда-то, я получила такое несказанное облегчение, что теперь практикую этот метод в своей, не жалея денег. И называю его «Сыграть

в Сибил». Если бы еще Джули не выла испуганно в своей комнате, было бы вообще прекрасно. Но я придерживаюсь позиции, что мама-гроза-посуды лучше рыдающей-в-голос-мамы-истерички.

— Как ты могла, а? Фай!

Все складывалось безупречно. Я к визиту Эперхарта готовилась. Знала же, что однажды нам придется встретиться и что он, скорее всего, узнает о Джули. У меня был безупречный план. Сначала попытаться скрыть существование дочери. Но он со своими загребущими ручищами полез обниматься и нащупал шрам от кесарева сечения. И догадался ведь, что не аппендицит мне вырезали, скотина! Я даже к вопросу о документах была готова. Райан с его «любовью» к детишкам в жизни бы не догадался, что в сложных случаях роды случаются не через девять месяцев. А то, что Джули маловата ростом по сравнению со сверстниками, — с кем не бывает, вытянется еще. Хотя куда Эперхарту о таком догадаться? Он принял за аргумент даже светлые волосы, понятия не имея, что не все дети темнеют в пеленках. И увидел ее именно спящей, не заглядывал в глазки, не видел характерного желтого солнышка на голубой радужке, какое есть у него самого. А Фай взяла — и уничтожила мою подготовку!

— Всем нам нужны родные люди! — категорично отвечает няня, признавшаяся в предательстве с полной уверенностью в собственной правоте. — На себя посмотри. Мама умерла, ни братьев, ни сестер, ни отца, ни даже друзей. Старуха за океаном — последнее спасение! О себе не печешься, так хоть о ребенке подумай!

— Я хоть раз тебе жаловалась на жизнь тяжелую?! — патетично восклицаю я.

— А как же не жаловалась? — легко парирует она.

— Ладно, я хоть раз жаловалась, что не знала отца? Он меня не хотел — и мне его тоже не надо!

— Короткая же память у вас, мисс, — фыркает Фай. — До восьми лет ты мать канала-спрашивала о нем, а теперь так «ни в жизнь, да зачем, да не может быть»!

Я разворачиваюсь, подхватываю еще одну тарелку, поднимаю, показывая ее няне и молчаливо сообщая, кто на самом деле виноват в насильственной гибели бедняжки, и швыряю ее об пол с особым смаком. Фай закатывает глаза.

— Он отберет у меня ребенка! Ты хоть знаешь, какие у него адвокаты?!

— Попытается — отвечай иском о сексуальных домогательствах на работе. У тебя живое доказательство вон бегает.

— И это твой совет?!

Поняв, что срываюсь на крик, а вой Джули становится все громче, я берусь за чашки.

В этот славный момент раздается несколько очень невежливых ударов в дверь. Аж стены сотрясаются.

— Вот иди и открывай. И молись своему Аллаху, чтобы Эперхарт всех нас не зашиб!

Когда злющий Райан врывается в квартиру, где Джули воет, а я прочувствованно бью посуду, становится понятно, что только его и не хватало для окончательного дурдома на выезде. Подавив малодушный порыв спрятаться под столом, я, напротив, распрямляю плечи и скрещиваю руки на груди.

— Я ушла успокаивать Джули, — говорит Фай и скрывается в комнате.

Скинула на меня всю ответственность — и в кусты?! Вот ведь… вот…

Эперхарт подходит ко мне медленно, а я, плюнув на гордость, наоборот, отступаю назад. Он обходит островок кухни, я — тоже. Так и движемся, на расцепляя взглядов. Только он — лицом, а я — спиной. Первый круг удачный, но на втором я спотыкаюсь об один из обломков тарелки и тотчас оказываюсь в жестком захвате.

Он держит меня пальцами за подбородок, сжимает до боли, пока я не начинаю сдавленно мычать. Тогда он меня отталкивает, и я отпрыгиваю, врезаясь спиной в холодильник.

— Совсем охренел?! — рявкаю.

— Я охренел? Я?! Ты увезла моего ребенка через океан!

— Ой, да ладно. Докажи сначала, что это твой ребенок! Ты так не хотел трахать меня один, что угрожал разорвать со мной рабочий контракт. Может, я вообще где-то по пути еще и с Сержио перепихнулась! Или ты ему мой номерок зажал?

Эперхарт меняется в лице.

— Ты сама подтвердила, что порвала с этим твоим сопляком! — рычит он.

— А когда порвала? Когда?! Дат я не называла. И что теперь воздух сотрясать?

— Когда взяла выходной, когда поменяла машину, когда начала со мной спать постоянно. Еще нужны аргументы? Да все было как на ладони!

Знал, с самого начала знал, скотина! Хотя какая теперь разница? Один звонок Клинту — и даты будут у Эперхарта в руках.

— Докажи, — флегматично говорю я.

— Продолжишь в том же духе, и доказывать будут мои адвокаты, — окончательно выходит из себя Райан.

— Продолжишь в том же духе, и получишь иск за сексуальные домогательства. Видела я, как ты дернулся, когда я об этом упомянула! Думал, что встретишь меня там, да? Веласко уверял, что если я дам показания, выиграть у тебя в суде присяжных как раз плюнуть. Ты бы проиграл. Или проиграешь. Выбор за тобой.

Я скрещиваю руки на груди, почувствовав запах победы, и продолжаю:

— Да и что вообще ты можешь дать ребенку? Остров, где почти нет детей? Пять часов своего свободного времени в неделю? Потенциальное извержение вулкана? «Фазенду», где что ни змея, то собака, а по ночам по саду гуляют обнаженные девицы? Хорошо подумай, Райан, — проникновенно шепчу, заглядывая ему прямо в глаза. — Дети — это не романтично и не эротично. Отсудишь у меня ребенка, и все изменится. Никакого тебе сладкого секса в любом удобном месте и любое время, никаких бассейнов голышом… То, что ты строил как любовное гнездышко, превратится в зону военных действий. Ребенок свалится в бассейн, оцарапается о кусты, схватит первую попавшуюся змею за хвост и попытается прокатиться на Пиксе. Полномасштабная интервенция. И вовсе не такая, какой ее любит Райан Эперхарт!

Где-то посреди своей речи я, видимо, слишком увлекаюсь заманчивыми обещаниями секса в отсутствие ребенка, потому что не успеваю опомниться, как он хватает меня за шею снова, но на этот раз впивается в губы яростным поцелуем. Вжимает с такой силой в свое тело, что воздух выбивает из груди со свистом, а в бедро упирается каменная эрекция.

«Итак, между нами ничто не прошло» — заключаю я флегматично.

Обманным маневром прочертив дорожку от его губ до уха, я продолжаю шептать:

— А ведь за дверью ребенок, который в любой момент может войти сюда и обломать тебе все удовольствие, Райан. Подумай еще хорошенько, надо ли с этим связываться. Это обжимание тайком по углам, чтобы не спалиться перед детьми, — плебейский удел. Совсем не подходит Райану Эперхарту.