Контроль [Новое издание, дополненное и переработанное]
Шрифт:
Сбросила Настя унты, куртку волчьего меха, толстое шерстяное белье и легкое шелковое. Ванна — маленький бассейн, бурлящий изнутри. Тут же рядом с ее спальней и маленькая финская баня. Хорошо после многочасовой тошнотной самолетной вибрации снять тяжелое облачение и забраться в бурлящую ванну. Хорошо потом нырнуть в ледяной бассейн. Хорошо залечь на обжигающие доски финской бани.
Холованов мог бы и дальше гнать самолет без ночевки в Новосибирске. Он вообще сорок восемь часов подряд лететь может. Но придумал ночевку, чтобы Настю
Тихо в лесном дворце. Редко кто тут останавливается. И слуг не видно. Спросили Настю, спросили Холованова: что на ужин? Желаете ли фильмы смотреть? Какие именно? Нужны ли переводчики? Когда разбудить? Когда завтрак подавать? И что на завтрак?
Исчерпаны вопросы, получены ответы, нет больше слуг. Тихо, как в пустом космическом корабле. Только смолистые чурки в камине потрескивают. Только запах дыма чуть тревожит. Только далекий шум тайги будит неясные воспоминания.
Дракон и Жар-птица одни. На всю ночь. В целом дворце. Во всей Сибири.
Глава 14
В Хабаровске сели на рассвете.
Так Холованов поднимал самолет в Иркутске, чтобы в Хабаровске быть рано. В полетном листе — транзит на Владивосток. Это чтобы паники не поднимать, местных руководителей не тревожить. Машину Холованов вызывает не из комитета партии, но из ближайшей войсковой части. Опять же: зачем шум?
Настя в салоне переодевается. Все полярное заоблачное снять. В таком виде по Хабаровску летом не ходят. Теперь на ней юбка, гимнастерка с алыми петлицами, в петлицах — эмблемы: серп и молот 575-й пробы.
Туго Жар-птица ремнем перепоясалась, проверила пистолет на боку. Проверила крепление цепи на портфеле. Портфель — в левую руку. На левое запястье браслет замкнула стальной. Теперь портфель из рук не вырвать, разве что руку отрубить.
Подошла машина командира соседнего истребительного полка: водитель и двое охранников с винтовками. Они еще не знают, куда им надо ехать и зачем.
Сказал Холованов в телефонную трубку командиру полка соответствующую для такой ситуации фразу — и вот машина под крылом.
И сам командир полка — под крылом: не изволите ли еще чего потребовать? Нет, Холованов ничего больше не требует. И командира полка к самолету не вызывал. Просто командир по своей инициативе прибыл: всё ли в порядке? Не изволите ли еще чего?
Нет. Ничего более Холованов не изволит. Командир может заниматься повышением боеготовности вверенного ему полка.
Села Настя на заднее сиденье:
— В большой дом.
Козырнули охранники большого дома. Такая у Насти в руках бумага, что долго ее на входе не задерживают.
По лестнице — вверх, мимо каменного изваяния: Ленин и Сталин на скамеечке. Расположение лестниц, коридоров, кабинетов Настя по схеме заранее изучила, потому в дверь начальственную идет, не спрашивая направления. Пышная тетя рванулась дверь собою прикрыть. Настя ее мягким движением с пути убрала: нежно ребром ладони под подбородок — и медленно вверх, чуть толкая назад. Такое движение нарушает равновесие противника. Пышная тетя плюхнулась в кресло свое, а Настя мимо нее — к двери. Стукнула и тут же отворила, не дожидаясь разрешения.
Поднимается ответственный товарищ из-за стола, весь возмущением налит: к нему так не входят.
Предупреждая начальственный гнев, Настя скороговоркой представляется:
— Спецкурьер ЦК Стрелецкая.
Подобрел ответственный товарищ. Настя ему конверт из портфеля о пяти печатях:
— Распишитесь.
Расписывается ответственный товарищ. А перо подрагивает. Вскрывает конверт. От нетерпения рвет бумагу клочьями.
— Конверт мне верните, на нем ваша подпись в получении.
— Да, да, как же.
Ему бы скорее бумагу читать, так нет же, две секунды надо потратить, чтоб конверт ей вернуть, заразе педантичной.
Углубился товарищ в чтение.
Послание короткое совсем. Прочитал.
Не поверил. Прочитал еще раз. Приободрился.
— Поздравляю вас.
— А разве вы знаете, что тут написано?
— Я — спецкурьер ЦК и знаю, что там написано. Там написано, что товарищ Сталин вас назначил заместителем наркома НКВД.
— Да.
— Еще раз вас поздравляю. Вылетаем сейчас.
— Как сейчас?
— Так. Садимся и летим. Товарищ Сталин ждет.
— Мне надо сдать все дела.
— Дела сдавать не нужно. Сейчас срочно в Москве дела надо принимать. Потом вернетесь и сдадите. А сейчас замкните сейф, опечатайте своей личной печатью. Ключи и печать имейте с собой.
— Но я хоть домой позвоню, чтобы к обеду не ждали.
— Самолет не ждет. Дадим радиограмму с борта.
— Но у меня нет полярной одежды, я замерзну в самолете.
— Одежда есть. Я привезла с собой унты 47 размера, шлем 63 размера и меховую куртку и брюки размера «самый большой, широкий».
Ничего не сказал ответственный товарищ, но во взгляде читалось: «Смотри, падла, долетим до Москвы, стану я замом наркома НКВД…»
До Москвы — двадцать три часа чистого полетного времени. Еще и посадки для заправки. Обратный путь — без промежуточных ночевок: товарищ Сталин ждет.
Тяжело ответственному товарищу в самолете. Гул, дребезжание, вибрация, изо рта холодный пар валит, инеем по переборкам стелется. Но курьерша из ЦК видно, осознала, что надо хвост поприжать, если с товарищем такого ранга разговариваешь. Там, в Хабаровске, роль у нее — спецкурьер ЦК, а в самолете она — обыкновенная бортпроводница. Явно испугалась и весь путь вела себя, как подобает образцовой стюардессе на правительственном самолете: не угодно ли омаров?