Контроль [Новое издание, дополненное и переработанное]
Шрифт:
— Не посмеешь!
— А могу и отпустить. На все четыре. Перед тобой сияющая перспектива упасть в ножки Гуталину, во всем сознаться. И Гуталин тебя простит! И облобызает… Хрен тебе! Он тебя выслушает, нас всех на первую категорию пустит, но потом и тебя тоже. Вали кулем, дорогой человечек. А чтобы тебе неповадно было в Гуталиновы ножки валиться, вот тебе папочка, память освежить. Тут о тебе много интересного. Ознакомившись, можешь сжечь, ничего в том страшного: это всего лишь копии, настоящие документы о твоих похождениях у меня надежно спрятаны. Заложи меня, заложи нас, а я Гуталину на тебя такой материальчик выложу, что о расстреле мечтать будешь.
Бочаров рванул
Взорвался Бочаров, по кабинету разъяренным буйволом мечется, не обращая внимания на Бермана, который копошился у его ног, сгребая бумаги.
— Ты думаешь, я на это дело решился, не обезопасив себя от возможных попыток некоторых товарищей в последний момент переметнуться на сторону Гуталина? Передай всем: могут сейчас же выстраиваться в очередь лизать Гуталинову задницу, но пусть помнят, что у меня на каждого папочка. У всех рыльца в перышках. Так что катись колбаской. Без тебя обойдемся, сам потом на цырлах прибежишь.
— Да я же ничего плохого не сказал. Да нет у меня и в мыслях…
— Ладно. Успокойся. Вали в Москву. Доложи товарищу Ежову, что все путем. Все у нас в порядке. Скажи, что Гуталин к нам на спецучасток девку тощую прислал неизвестно зачем. Только пусть в панику не впадает. Раз тощую девку прислал, значит, больше некого. Пусть товарищ Ежов с верным человеком срочно шлет все, что у них на ту девку собрано. И помни: Гуталин — ничто. Нет у него сил. Одна у него была сила, одна опора — это мы, НКВД! Не захотим подчиниться — чем он нас усмирить может? Да ничем. Нет за ним ничего, кроме имени. Иди.
Остановилась машина у входа в управление НКВД. Бочаров уважительно (но не услужливо) распахнул дверку, предложил Фриновскому место рядом с водителем. Сам с Настей — на заднее сиденье.
Поехали.
Бочаров на правах хозяина пояснения дает:
— Большой дом НКВД в центре Куйбышева — это чтобы все его видели. И чтоб боялись. А за городом на спецучастке у нас — командный пункт, узел связи, дом отдыха, склады, учебный центр, расстрельный участок. Случись что в городе — бедствия стихийные, волнения, бунт, — НКВД контроля не потеряет. Из центра города ситуацию контролировать можем, а можем из леса живописного. Из неприступного укрепленного района. Трудно к нам войти, а выйти еще труднее. Принцип старый: вход — рубль, выход — два.
Глава 21
От центра города, от областного управления НКВД до спецучастка долгая дорога. Выскочили из города — и лесом вдоль ветки железнодорожной, пока в зеленые ворота не уперлись. Вправо — заборы несокрушимые, проволокой оплетенные, влево — заборы несокрушимые, той же проволокой оплетенные. Перед забором — ров. Чтоб машиной забор не проломить. Во рву колючие кусты колючей же проволокой окручены. Перед воротами — грозные надписи. Рядом — еще ворота. Те для поездов.
Раскрылись створки ворот, «Эмку» пропуская, и закрылись. Механизация. Как у товарища Сталина на секретной подземной станции метро. Снова — лесом. Снова ветка железнодорожная рядом. Распекло солнышко сентябрьское сосновый лес, смолой пахнет.
Вот и Волга из-за бугра блеснула. Простор необозримый. Дали лесные. На той стороне — откосы Жигулей. На Волге белый пароход зовет кого-то гудками.
Повернула машина. Впереди на холме — величавый храм. Брошен давно, колокольня снарядами пробита еще в Гражданскую войну, весь кустами колючими зарос. Но величие не ушло. Ах, умели раньше строить. И места для храмов выбирать умели.
— Правее — дом отдыха НКВД и дачи руководящего состава. У Волги — лодочная станция. Левее — детский городок. Раньше тут колония для беспризорных была. Теперь — лагерь для испанских детей. А там — наша станция железнодорожная, учебный центр войск НКВД, стрельбище и участок, где врагов стреляем. Вот и все наши достопримечательности.
Слушает Настя рассказ старшего майора государственной безопасности, а сама все это знает. В монастыре целая папка документов на Куйбышевский спецучасток собрана. Все в той папке: и точная площадь участка, и длина периметра, и система охраны. Хорошо устроились. И Волга рядом. Посторонним не пробраться на спецучасток и не убежать с него. Одни ворота железнодорожные, другие рядом — автомобильные, и еще калиточка с выходом на пляж и лодочную станцию. И двадцать семь километров несокрушимых заборов под постоянным наблюдением и охраной.
Старший майор государственной безопасности не рассказывает, но Настя знает: во рвах под колючей проволокой — противопехотные мины. Между заборами — псы-волкодавы.
Вечером у дома отдыха НКВД весело. Большой красивый парень гармошку терзает. Смех. Танцы. Бочаров, словно отец родной:
— Это наш новый товарищ Настя. Прислана из Центра. Приказываю: любить и жаловать. А вопросов не задавать!
И отошел, смеясь. Обступили Настю жены руководителей НКВД, запросто приняли в свой круг.
Смеется Бочаров, да только не спится ему. И Фриновскому тоже. Вдвоем они дружно выпили и столь же основательно закусили. Спать давно пора, но уснешь ли тут?
— С чем она прикатила?
— Ничего страшного. Индивидуальная диверсионная подготовка. В бумаге, конечно, какой-то тайный смысл: так она написана, чтоб не понять, что именно Гуталин затевает. А ведь может она быть самой обыкновенной контролершей. Прислал ее Гуталин, чтоб вынюхала что-то. Но не похоже. На контроль прислали бы кого-то солиднее.
— За этим что-то кроется. Тут что-то не так.
— Да что же не так? Решил, допустим, Гуталин генерала Франко в Испании порешить, вот девку и прислал готовиться.
— Почему именно сюда?
— Потому, что у нас самый защищенный спецучасток во всем Советском Союзе.
— Неужто ты не понимаешь, что комедия с испанским языком и парашютными прыжками — это только ради маскировки?
— Да все я понимаю! Но и ты пойми: Гуталин — на краю. Раньше было под Гуталином три силы: Коммунистическая партия, НКВД и Красная Армия. На трех китах Гуталин стоял. Против каждой силы он выставлял две других. Что НКВД мог сделать, если против нас и партия, и Красная Армия? А партия и НКВД держали армию на поводках-растяжках. Когда Гуталин свою партию чистил, опирался на НКВД и армию. У него всегда против одной силы было две других. А что сейчас? Партийцев центровых он нашими руками передушил, и все в партии нас боятся. Армию он тоже нашими руками пошерстил. Командиры Красной Армии запуганы. И остался Гуталин с нами один на один. И спохватился. Захотим мы его от систем связи отключить — отключим. Берман, нарком связи, отключит его телефоны в Москве, а я возьму под контроль все системы связи страны отсюда, из Жигулей. К празднику, к 7 ноября, от власти Гуталина отключим!