Контрольный выстрел
Шрифт:
Ожидание затягивалась. По крайней мере, так казалось. Здесь время измерялось минутами, в Москве — часами. Надо было сделать поправку на переговоры, отдачу распоряжений, проходы по коридорами, проезды по Москве, автомобильные пробки, ожидание в приемных, политесные заходы, уговоры...
Олег дернул последнюю сигарету из пачки Гусакова.
— Последняя?
— Кури, — снисходительно кивнул Гусаков. Скомкал пачку, поозирался, ища урну в поле, бросил под ноги.
— Ну что, начальники? — Станция отвратительно зашипела. — Где бабки?
— Не спеши, поехали. — Олег еле удерживался от грубостей. — Поехали.
— Я знаю, что поехали. Знаю, что приехали. Бабки где?
Олег переглянулся с Гусаковым. Информация в автобус поступала по собственному каналу. Офицер ФАПСИ скорчил отвратительную мину.
— Сейчас решают организационные вопросы...
— Быстрее решайте. Через час... Короче, эта смерть будет на вашей совести...
— О какой совести ты, ублюд... — Олег поперхнулся. — Это будет на твоей совести. И если ты хоть пальцем кого... Я лично...
— Ой, напугал! — Собеседник рассмеялся. — Наше условие прежнее. Все.
Рация замолкла.
— У них есть канал. — Офицер ФАПСИ смущенно пожал плечами. — Мы зафиксировали...
— Почему молчите?
— Я доложил.
— Кому?
— Своему руководству.
— Мне на твое руководство... Здесь я главный. Ты понял? Я! И если ты еще посмеешь кому-нибудь, кроме меня, что-то доложить, я... — Олег озверел. — Я тебя...
Он поискал глазами, никакой метафоры для этого «я тебя» не нашел и наподдал скомканную сигаретную пачку с такой силой, что грязь с ботинка полетела мелкими брызгами.
— Москву! Соедини!
21
От первого удара голова Зеленого почти слетела с предательски хрустнувшего позвоночника.
«Не верь беглым зэкам». Это была, кажется, 132 заповедь. Зеленый не помнил: очень болела голова.
— Ну что, сучок, продолжим пляску святого Вита? — У лица Зеленого, почти касаясь его, висела огромная прозрачная капля. От отвращения Лева дернулся и пришел в себя.
Капля висела на огромном, можно сказать, необычайно огромном носу человека, которого — если, конечно, отодвинуть его на приличное фокусное расстояние — вполне можно было назвать интеллигентным.
— Ну? — снова спросил он.
— Какую пляску? — Зеленый вспотел.
— Вот эту. — Тело пронзил разряд электрического тока. Самое острое ощущение в жизни Левы было связано с удалением гланд. Это было гораздо острее и... пикантнее.
— ...А-а-а! — заорал Зеленый. Было больно, нестерпимо больно. В низу живота что-то звенело и пучилось. — Ты что, сука? Что делаешь?
— О! Ожил. — Изображение собеседника сфокусировалось. Сопля с кончика носа куда-то исчезла. — Так будем говорить?
— О чем? — Зеленый дышал, как рыба на суше. Все происходящее казалось ему сном. Диким и почему-то невероятно чувствительным. Лева хотел потрогать то, что так болезненно отозвалось, но руки его были скованы наручниками.
— О чем? — Уже не сопливый собеседник закурил сигарету. — Ты что не понял, старичок?
— Нет. — Зеленый дышал глубоко и ровно. В паху, как и во всем теле, болело, словно его пытали в Сонгми проклятые янки. Мысли скакали, и выделить что-то главное он не мог. Боль отдавалась тяжелыми толчками по всему телу. «Господи! Да что же это творится?»
— Так будем говорить?
— Я не знаю...
— Ах, ты не знаешь?— Злодей поправил на носу очки.
«Он еще и очкарик!» — Мысль была робкой и оправдательной.
— ...Не знаешь?
— Нет! — Зеленый подтянул живот, ожидая очередной болевой вспышки. «Ожидаю — значит смыслю!» — с невероятной отчетливостью подумал он. Это придало силы. Зеленый тряхнул головой. Она отозвалась звоном. Сомкнул веки. «Не больно! Значит не пытают!»
Пауза продолжалась. Сознание Зеленого светлело.
«Очки пытать не могут. — Подсознательно Лева почему-то был уверен в этом. — Следовательно, тот, кто носит очки, может пойти на диалог».
— Я не понимаю. Вы о чем?
Уважительное обращение не умаляло собственного достоинства. «Уважаю — значит даю шанс». Шанс Зеленый давал себе. Главное, не дразнить и попусту не играть в Лазо. «Сэр, я не понимаю, о чем вы, потому что не выпил утром чашечку кофе!»
Очкастый не ответил. Он отошел к окну, и Зеленый увидел желтую подмышечную кобуру с торчащей из нее коричневой рукояткой «макарова».
— Вы кто? — Что-то смутное, похожее на свет робкой надежды, отозвалось в сознании.
— А вы? Вы, мистер? Кто вы есть? Вас ист ду? Вас ис эст?
— Их, блин... — Зеленый заморгал, связывая скачущие в голове артикли и перфекты в какую-то замысловатую форму.
— Вас ду блин? — Глаза очкастого лучились и измывались.
— Развяжи!
— Во, блин! Ду, блин! — Большая фига расплылась перед самым носом Зеленого.
— Развяжи! — Лева приходил в себя и готов был на подвиг Зои Космодемьянской... если, конечно, пытать не будут.
Зрение входило в норму. Появились новые детали, некоторые из них радости не добавили. Это была явь, и явь пессимистическая. У окна стоял еще один тип. Спортивный костюм и кроссовки. У двери третий. Кожаная куртка, тренировочные штаны с лампасами и нашивками шевроном.
Зеленый, насколько мог, тряхнул телом. Пистолета под мышкой не ощущалось. Он сосредоточился на кистях. Руки затекли, мизинцы не чувствовались. «Что, и мизинцев нет? Вряд ли! Две составляющих — не закономерность, а случайность!» — подумал он, отметая мысль, что его уже обыскали.