Контрольный выстрел
Шрифт:
— Что, и себя могут рвануть? — Олег поднял бровь. Два часа — это если курьерским. И то без семафоров. А если еще на каждом постоять... Меньше чем за пять часов, при условии «непротивления сторон», не обернуться.
— А Бог их знает. Может, отмороженные... Кстати, от автобуса бензином несет. — Трофимов передернул плечами. Сверху посыпалась нудная, неизвестно откуда взявшаяся изморось. Майка Трофимова потемнела.
— «Икарус» на солярке... Бензин... Это про него писал свидетель? — Гусаков вопросительно посмотрел на Олега.
—
— На прямой контакт не идут?
— Ни под каким видом.
— Значит, в автобус попасть не сможешь?
Олег задумался. Это был худший вариант. Где преступники? Сколько их? В каком состоянии пассажиры? Сколько женщин, детей, стариков?..
— Пока нет, но я попробую. — Трофимов качнул головой. — Что у нас со станциями? — Он был готов ко второму рейду.
— У тебя нет станций с сюрпризом? — Олег посмотрел на Гусакова.
— Нет.
— Давай что есть.
Полковник милиции, до того молча стоявший рядом, протянул свою.
— Сколько каналов?
— До черта! — Полковник излучал гордость, которую не могли погасить драматические события. Управление получило самые последние модели — надежные, легкие, «дальнобойные». Полковник не мог нарадоваться на эти модели.
— Чтобы они слушали все наши переговоры? — Зло поинтересовался Олег. Гордость полковника ушла в землю. — Лучше что попроще. Один канал, и то лишь для переговоров.
— С одним не найдем. У наших «Ангстремов» их восемь. — Гусаков развел руками.
— Ладно, давай «Ангстрем».
Трофимов повертел станцию в руках.
— На каком мы сейчас работаем?
— На пятом.
Он щелкнул тумблером.
— Будем говорить на третьем. — Трофимов шагнул в сторону автобуса.
Он снова шел, подняв кверху руки, в правой была станция. Опять, как и в тот раз, остановился метров за двадцать. Занавеска колыхнулась. Трофимов двинулся вперед. У самого автобуса остановился, подал станцию. Чья-то рука быстро схватила ее и втянула в автобус
14
Второй заповедью Деда было: «Обнажил ствол — стреляй!» Звучало это красиво и невероятно убедительно. Но даже в критических случаях Зеленый не понимал, как можно выстрелить в человека. Он учился стрелять по мишени, страшно любил американские боевики, где кровь льется рекой и трупы громоздятся штабелями. Но ведь это кино! Представить же, что в жизни он сможет убить...
Обнаружив себя в положении хуже губернаторского, Зеленый со всей очевидностью осознал, что сейчас многое зависит не только от конкретного движения, но даже от первого слова, с которого начнется диалог. От осанки, посадки головы, интонации, тембра голоса.
— А ну, братцы, документы на стол! — Голос не подвел, и не пришлось сглатывать слюну. Прозвучало резко и на первый взгляд решительно.
Несмотря на это, расчет на немую сцену из «Ревизора» не оправдался. Четыре пары наглых, много повидавших глаз сверлили лоб и спину Зеленого. Люди были явно опытные и не робкого десятка. Они рассматривали гостя с интересом и, к счастью для Левы, без особой злобы. Мелок, молод, зелен.
— С чего это, начальник? — Крепкий малый с бесчисленными фиолетовыми перстнями на пальцах — отметинами ходок в зону — колюче рассматривал опера. — Приходишь в гости и так себя ведешь... Нехорошо. А где волшебное слово?
Комнатка была маленькая, заплеванная. Ободранные обои, обшарпанная фанерная мебель времен холодной войны, грязное, в подтеках, окно. Гора пустых бутылок в углу, старый черно-белый телевизор, традиционная — консервы да соленые огурцы — закуска, недопитая бутылка водки, стаканы. Клиенты явно подшофе, однако держатся крепко, без признаков чрезмерного опьянения.
Крутой хрустнул колодой карт. Она развернулась веером и тут же снова спрессовалась ровным брикетом. С верхней карты нагло улыбалась дама пик.
— Что поделать, приходится. — Зеленый сменил тон. — Ну, тогда так: документы на стол, пожалуйста.
Сначала на стол легла колода. Крутой ловко разделил ее пополам, потом распушил края и вогнал половинки одну в другую. Пальцы были длинные и тонкие, словно у пианиста.
— С чего столь высокое внимание? — Сидевший рядом тип, не менее крепкий, но изрядно битый жизнью, с одутловатым лицом, потянулся за бутылкой. Медленно, словно пиво, он влил водку по стенке в стакан. Так же медленно влил в себя. Задумчиво погонял жидкость за щеками, потом запрокинул голову и, кося на Зеленого глазом, до отвращения долго полоскал глотку. Наконец одним глотком пропустил водку внутрь.
Зеленый сделал пол-оборота: важно было видеть всех, не оставляя никого у себя за спиной. Ствол был под мышкой, но Зеленый понимал, что ни достать, ни тем более применить «макарова» он не успеет: пистолет на предохранителе, патрона в стволе нет. Стратегическая задача была одна — не лишиться оружия вовсе.
— Внимание не столь высокое, как вам кажется. — Теперь все были в поле зрения. Начальная агрессивность, как показалось Зеленому, ушла. — Проверка естественная и вполне нормальная.
— Да забодали вы со своими проверками. — Верзила, открывший дверь, недовольно засопел. — Третий раз за неделю. Ты из сто двадцать второго околотка?
— Я с Петровки. — Зеленый не знал, где находится этот сто двадцать второй околоток.
— Вам что, там больше делать нечего? — Одутловатый тип настороженно прищурился. Ситуация действительно была нелепой. МУР подобными проверками не занимался.
— Партия скажет надо — ежа проглотишь. У нас сегодня рейд... профилактический. Ну, в порядке укрепления местных органов...
— Кого ищете? — На стол рядом с колодой наконец легли три паспорта и справка об освобождении. — Сексуального маньяка?