Конунг. Вечный отпуск
Шрифт:
Спросите, зачем он тогда вообще тратил на это время? Так перенеситесь из XXI века в раннее средневековье, где развлекательных книг, кинотеатров, да и ноутбука с сериалами нет в принципе, а потом – удивляйтесь. Люди – самое интересное и в шумной Москве, а уж в здешних неторопливых краях – душевным разговорам и расспросам незнакомцев – и подавно никакой альтернативы.
Кстати, отпустив кудрявую седую бороду, чтобы не сильно выделяться среди местных, архитектор стал выглядеть несколько старше, но при этом не мог не признать, что так хорошо как здесь, он не чувствовал себя пожалуй уже лет 20-25. Еще в начале осени Игорь отвел его в пирамиду, полежать на широком каменном постаменте, где его самого не так давно «штопали» после верной смерти. Почти сутки в легком полусне у Анвара жгло и покалывало все внутри, а когда ярл вывел его из этого странного состояния и помог подняться, мужчина вдруг осознал, что неимоверно хочет поесть и… женщину. Вот именно с тех пор они с Натальей и перешли от поисков душевного тепла к высеканию женского счастья. Потом как его нынешние желания и возможности были свойственны и правда, скорее 30-летнему, чем хорошо сохранившемуся мужчине под шестьдесят.
Вот и сейчас, мысль о горячей после сна спутнице настойчиво зудела в подсознании, однако у него было важное дело, и если отложить его сейчас, придется перетерпеть совместный нудеж женской половины переселенцев еще как минимум день-два. Поэтому когда девушки из прислуги потушили лишние свечи, убрали со стола и устало разбрелись отдыхать, тишина и покой вернулись в зал, но Анвар, конечно же, не стал торопиться, попытавшись понять, способен ли его товарищ по приключениям разговаривать.
Наблюдая, как Игорь меланхолично рисует какую-то рожицу, макая палец в свой литровый кубок с вином, расслабленно навалившись подбородком на левую руку, он ни как не мог поймать его взгляд. Нет, немолодой архитектор даже на секунду не допускал, что начни он как-то неожиданно «лезть парню в душу», тот может отреагировать резко или вдруг нагрубить. Бывший журналист, конечно же, изменился. Не мог не измениться, несколько раз успешно бившись за свою жизнь, возглавив и победив в пусть не многочисленном, но самом настоящем сражении. В конце концов, раздобыв немалое богатство и явное влияние, в их небольшом и по-зимнему замкнутом мирке. Но все же он по-прежнему оставался тем веселым и ироничным парнем с легким характером. Правда, нельзя не признать, что, не растеряв все эти привычные «спасибо» и «пожалуйста», голос Игоря приобрел какую-то дополнительную убедительность. Даже безупречно соблюдая весь возможный этикет, в самих интонациях его интонациях стала угадываться некая необидная уверенность, что просьба обязательно будет выполнена.
Именно поэтому ни Наташа, ни Катя, склонные, как и большинство женщин острее чувствовать умалчиваемое, так и не рискнули поговорить с ним сами. Хотя уж чего-чего, а у любой постсоветской женщины, всегда заготовлен страх, что ее мужчина, знакомец или коллега, вдруг начал спиваться. Ну а как иначе можно оценить происходящее, если человек пьет каждый 12-15 дней в месяц?!
«Интересно, получится поговорить сегодня, а то ведь загрызли девки совсем …»
– Вы, Анвар, все еще не ушли отдыхать. Вряд ли к концу вечера вдруг воспылали неимоверной любовью к своему «закипевшему» меду. Наверное, поговорить о чем-нибудь хотите? – неожиданно спросил Игорь с ни чем не прикрытой улыбкой в абсолютно трезвом голосе, продолжая задумчивые творческие потуги. – Буду рад развеять почти любые ваши сомнения… Ну, или может быть, добавлю беспокойства о том, о чем вы раньше не думали.
На последних слов Игорь уже совершенно открыто рассмеялся и, оставив в покое свое хмельное художество, перевернулся на другой бок, расслабленно пристроив голову на опертую локтем в стол правую ладонь. И тут Анвар отчетливо осознал, что совершенно не представляет, как ему вести этот разговор. Как спросить собеседника, не спивается ли он, если тот на твоих глазах весь вечер с охотой поднимал здоровенный золотой кубок, подавальщицы при этом, его постоянно доливали, в итоге гости еле-еле смогли самостоятельно уйти, а он сидит перед тобой трезвый, как будто ничего кроме ключевой воды с детства не видел?! И явно, поганец, все понимает и наслаждается твоей неловкостью.
– Ну да, есть пару вопросов, - смущенно подхватив свой кубок и отведя взгляд, Анвар мучительно задумался, как же все-таки подойти к теме.
– Давайте помогу. Думаю, что вы не сами обеспокоились, а скорее всего, делитесь озабоченностью прекрасной половины нашего коллектива. И судя по их лицам… речь, наверное, о моем предполагаемом алкоголизме?
– Да, - с облегчением согласился архитектор.
– А вы сами, как думаете? – с улыбкой и подчеркнутым удовольствием Игорь отхлебнул из кубка.
– Опасения наших женщин мне кажутся логичными, но в этой версии меня смущают несколько нюансов, - признал Анвар, почувствовав, что никакой неловкости не происходит.
– Заинтригован…
– Понимаешь, когда я стал об этом размышлять, вдруг понял, что ты и правда, в последние полгода слишком уж часто выпиваешь, но не смог вспомнить ни одного случая, чтобы делал это по собственному желанию. Например, проснулся после загула, и говоришь: а подайте-ка мне, зелена вина! Или пришел на обед, и туда же – к бадейке. Получается какой-то не классический «алкоголизм», - усмехнулся архитектор.
– Собственно, вы очень верно видите ситуацию. И можно было разобрать ее четко даже без того, чтобы меня расспрашивать. Просто девчонки не ставили себе задачи разобраться, отреагировав привычно. А вы остались на уровне догадок… простите, из-за обычной косности мышления, - Игорь мягко улыбнулся, стараясь смягчить свои слова. – Смотрите, я практически каждый день тренируюсь с хускарлами. Они два раза в неделю меняются, и отдыхают, а я - нет. Но организм у меня не сбоит. Почему? Помните же, рассказывал, что после каждой тренировки, обязательно хоть на полчаса, а хожу к ярлу?
На лице Анвара начало проступать понимание, и его собеседник продолжил:
– Правильно! Он накачивает меня той же самой энергией, что восстановил вас, и практически полностью обновляет организм после тренировок. Меня же воины почти не жалеют – лупят, что только держись. Поэтому он каждый раз, чтобы подстегнуть прогресс, залечивает все возможные микротравмы в костях, связках и мышцах, ссадины и синяки – абсолютно все. Поэтому почти не пьянею, и как-то размышлял, наверное, в обычный день, мой организм способен даже мышьяк какой-нибудь переварить, а не естественный легкий алкоголь.
Некоторое время тишину в огромном зале нарушало только потрескивание дров в очаге. Улыбнувшись друг другу, мужчины прибегли к традиционному застольному способу взять паузу: «чокнувшись», отхлебнули из своих кубков.
– Слушай, а еще не могу понятно, почему ты водишься с дружинниками и другими вятшими (58) людьми, а вот ни ключник ярла, ни главный конюх, да мало ли. Даже этот, главный дружинник, как его…
(58) Вятший (древнерусс.) – знатный; здесь в значении – имеющий вес в обществе.
– …Дитмар
– …да, он! Никто из них здесь не появлялся. Разве тебе не нужно и с ними тоже наладить неформальные связи?
– Да, с одной стороны вроде нужно, но так - не получится. Без очень веских причин, я даже подарок какой-нибудь никому из них дать не могу, - развел руками Игорь.
– Отчего?
– Понимаете, тут такие политические традиции. Вот, например, любой, кто живет на землях ивингов, платит ярлу и может рассчитывать на защиту. Формально при этом, он сам считается ивингом и младшим родственником ярла. Естественно, кроме жителей янгонских деревень, которые считаются собственностью правителя. Но янгоны – исключение, а вот отношения между ярлом и его подданными строятся не по принципу «платят - защищаю», а «родственники - не могу не защищать». Такой пережиток родоплеменного строя, хотя феодализма здесь все больше. И правитель до определенной степени может распоряжаться своими подданными, но те, все-таки лично свободны.