Конвейерные Миры или танцы с толтеками.
Шрифт:
Интенсивность самоосознания у восточного типажа зависит от продуктивности моделей представлений. Саморефлексия настигает его не сразу как, например, это бывает у западного типа, а то там, то сям, при концептуальном замораживании точки сборки в текущих представлениях о мире, которых у него множество. Ему постоянно приходится избирательно «отряхиваться» от тяжести некоторых концепций с их инерционностью, как явно выраженных вторичных функций осознания. В его свечении энергетического кокона всегда что-то меняется, но медленнее, чем у западного типа и ещё медленнее, чем у южного, а потому выглядит это, как перемежающиеся светлые и тёмные пятна. Если он забывает во время отказываться от навязчивости своих идей, то
Если рассматривать характерное свечение энергетических тел остальных типажей, то северный тип среди них имеет постоянное, довольно жёсткое и сильное излучение с красноватым оттенком. Оно стабильно и равномерно распределено по всей поверхности кокона. Его природа заключается в неизменном напряжении преодоления; он накапливает направленную силу.
Южный тип светится не менее ярко, но намного мягче и его свечение не так прямолинейно как у предыдущего типа. Оно скорее обволакивает, чем испепеляет.
Светоносность западного типа определяется ярчайшими вспышками непоследовательной природы и разного свечения, в соответствии с его разно-векторными прилагаемыми усилиями. Отличительная черта его свечения — это постоянная маскировка основной частоты излучения. Никто не сможет однозначно сказать, чем он сейчас занимается и каковы его истинные намерения. Как, впрочем, и он сам на определённом уровне самопостижения. Текущий сценарий деятельности может поглощать его почти целиком, но за этим «почти» скрывается беспристрастный наблюдатель разыгрываемого спектакля жизни.
Впрочем, описываемый уровень внутренней работы относится больше к воинам, чем к людям. У последних природа их врождённого непредсказуемого поведения, зачастую, вызывает озабоченность у них самих же. Они упрекают себя в непоследовательности, пытаясь загнать свою неординарность в чёткие границы регламентов и планов, тем самым, нарушая природную ритмику и снижая свой коэффициент полезного действия.
Вот ещё некоторые характерные черты представленных типажей.
Западный воин, в отличие от южного, никогда не выпускает из виду свою цель, за что платит преследующей его саморефлексией и усталостью от своего видения перспективы. Поэтому периоды релаксации и напряжённости у него ярко выражены. Он в своих всплесках мотивации, то движется с устремлённостью цунами, зачарованный очередным наваждением, то безмятежен до безумного безразличия. Этот типаж лучше всех других понимает природу неугасающего интереса к жизни.
Южный тип вообще не строит далёко идущих планов и перспектив, поэтому не устаёт от того, чего нет. Но, оставшись без указателей, иногда он рискует потеряться в левосторонней нагуальной стороне неведомого, выбиться из сил и сгинуть в ней.
В этом аспекте северный воин точно знает своё месторасположение тонально-нагуального равновесия. Он прекрасно видит цель, но и не бежит к ней, сломя голову, точно рассчитывая свои усилия. Его точка сборки совершает небольшие колебания, то, обновляясь в нагуале, то, обретая смысл в тональной проявленности. На полюсах она не задерживается как у западного представителя, а потому этот типаж оперативен и более стабилен, находясь в равновесном состоянии тремора между тоналем и нагуалем. Он черпает свои силы буквально из-под ног, находясь в самом выгодном энергетическом положении.
Восточный же тип о цели больше рассуждает, чем преследует её. Он преимущественно смещён в тональную сторону. Точка сборки в основном у него дрейфует в этой области. В нагуальную зону она заскакивает редко, в случаях, когда происходит кризис в рядах концепций и не одна из них уже не может привнести свежесть осознания. Только тогда восточный воин предпринимает действия направленные на кардинальные перемены, чтобы принципиально изменить для себя информационное поле воздействия. Обычный человек этого типа, в этом случае, может неосознанно попасть в полосу неожиданных для него перемен. Происходит это болезненно и связано обыкновенно, либо с духовным кризисом, либо с радикальным переворотом в мировоззрении. Восточный тип консервативен, но новая среда обитания и новое окружение на развилках судьбы бывает для него той палочкой-выручалочкой, которую не заменит не одна свежая концепция.
Южный тип наиболее внушаем и подвижен. Он могущественен как смеющийся джин, который может исполнить ваши желания. Этот типаж способен дальше всех забраться в нагуальные просторы, если будет знать, что его кто-то ждёт. Он вообще не обременён концепциями, и его силы целиком уходят на спонтанное действие, на дрейфующее движение. Вытаскивает его из неведомого сила ждущего, — того, кто дал ему задание или просто помнит о нём. Обоюдная симпатия между ними играет большую роль в процессе их взаимодействия, но злоупотреблять её не следует в групповой деятельности.
Западный воин так же способен прыгнуть в нагуаль достаточно далеко, но не настолько, как это может сделать южный тип. Он полагается лишь на свои силы для возвращения в колыбель привычного тоналя, где восприятие реальности относительно стабильно. И поэтому погружается в нагуальные дебри до тех пор, пока очертания цели удерживаются в его осознании. Ему совершенно ясно, что без неё и видения выбранного пути он потеряет свою целостность, а значит и самого себя. После прогулки во 2-ом внимании он тоже предпочитает относительно далеко погрузиться в тональ, чтобы наверстать концептуальную устойчивость; в этот период его можно спутать с восточным типажом. А в другое время его часто принимают за южный тип. …Фигаро — тут, Фигаро — там.
Северный воин, в отличие от предыдущего, не мечется туда-сюда, а как страж стойко стоит на границах отвоёванных рубежей. Его непреклонность — в постоянном поступательном движении вперёд. У обычных людей с таким типом конфигурации это свойство характеризует стабильность их деятельности.
Восточный тип — обладатель мощного тонального мировоззрения, в принципе бы мог дальше всех прыгнуть в неизведанное и удержаться там, но это не его стезя и расположенность. За него эту работу выполняют другие воины. А он, в свою очередь, не оставаясь в долгу, заряжает их смыслом и упорядоченностью. Даже в нагуале, при групповом марше, этот воин находится в некоторых искусственных условиях, созданных его сотоварищами. Там он обрабатывает сведения, которые они ему приносят из удалённых областей неведомого.
Толтековские воины по их энергетической конфигурации так же подразделяются на сталкеров и сновидящих. Первые из них склонны к организации окрестности точки сборки и созданию её структурно-смыслового рисунка, вторые — к её существенному сдвигу. Сталкеры хорошо адаптируются к новым дислокациям восприятия, где им приходится упорядочивать пространство нагуаля в групповом видении. Вся их энергия распределяется на текущих контактах с действительностью.
А движителями точки сборки являются сновидящие, которых особо не заботят обстоятельства, с которыми они сталкиваются в своих вылазках. Они пользуются минимумом синтаксиса и числом взаимодействий, чтобы быть подвижными и способными к гигантским прыжкам по неизведанному. Много времени они проводят в изменённых состояниях сознания (по отношению к общепринятым) и потому не всегда адекватны к действительности. Они более гармоничны и безмятежны наедине с самими собою, чем ворчливые сталкеры с их многообразием расчленённых реакций на окружающую среду. Сновидящие, зачастую, философичны, любят рассматривать самые общие и глобальные вопросы на пути к свободе, но не частности. Именно поэтому, они уязвимы в деталях и тривиальных жизненно важных вещах, которыми очень часто пренебрегают.