Копьё Маары
Шрифт:
– Надо успокоиться. Идея, как отсюда выбраться, должна сама прийти в голову, – уговаривала она себя, успокаивая волну паники, подступавшую к горлу. – Эй! – крикнула она вверх. – Есть кто живой?!
В решетчатое окно заглянуло широкое лицо, равнодушно уставилось на нее.
– Я пить хочу! Воды дайте!
Широкое лицо исчезло. Катя принялась ждать. Облокачиваясь о земляную стену, она медленно поднялась на ноги. Попрыгала. До решетки не достать, как ни старайся.
– Эй! Кто там есть? – крикнула она снова.
Но
Холод стал нестерпимым, у Кати дрожали губы и тряслись колени.
– Привет! – Она постаралась, чтобы голос прозвучал твердо и при этом дружелюбно, и даже улыбнулась. Помахать рукой, конечно, не смогла. – Я зову-зову. Пить хочу, воды дайте, пожалуйста.
Дети о чем-то стали переговариваться. Они спорили. Мальчик, который выглядел старше всех и, видимо, был главарем, дал в лоб мальчишке помладше, тот ответил, и наверху началась потасовка. Старший победил. Он заглянул в яму, и уже по выражению его глаз Катя поняла, что помощи ждать не придется, – ватага ребят исчезла, только топот босых ног было слышно.
Минут через пять в яму снова заглянули дети. Только теперь они были вооружены трубками для метания дротиков, острыми обломками глиняной посуды, сухими ветками.
– Вы чего задумали? – Катя с опаской посмотрела вверх, шагнула назад, но уперлась в холодную и сырую стену.
Окружив яму со всех сторон, в порядке строгой очередности, установленной главарем – он выкрикивал имена и прозвища, – дети стали метать все это «богатство» в связанную пленницу. Очевидно, главарь ставил перед своими «воинами» задачи, потому что иногда, особенно удачно и метко попав в Катю, ватага радостно взвизгивала, а успешный стрелок тут же награждался бонусным выстрелом.
– Эй, так нельзя! – Катя уворачивалась как могла, прижималась к стенам, пыталась найти слепую зону, но колодец был настолько узким, что большинство остро заточенных дротиков-веток больно впивались в ее плечи, царапали лицо и спину, а острые грани черепков в кровь изрезали кожу.
Катя сперва кричала, уговаривала прекратить, угрожала, ругалась, звала на помощь. Но скоро поняла, что это бесполезно – ее крики еще больше их забавили. Никто не останавливал травлю, дети поняли, что им можно все. Их никто не накажет, им никто не ответит, ведь жертва мало того что в яме – она связана.
Все, что безнаказанно и не находит отпора, обращается звериной жестокостью.
Вскоре к этой стайке присоединились другие дети. Они принесли с собой длинные ветки и, просунув их сквозь металлические прутья, тыкали Катю, целясь в глаза. Потом им и этого оказалось недостаточно. С шутками и улюлюканьем они стали поджигать дротики и метать огненные стрелы в Катю. Девочка опустила голову, защищая глаза, вжалась в стену.
– Мамочка, помоги, – шептала девушка, вжимая голову
Если в яме, на усыпанном теперь сухими ветками и листьями полу, вспыхнет пламя, она просто сгорит заживо. Катя передвинулась, схватила один из черепков, уперла в мягкую земляную стену и принялась подпиливать им веревку. Удавалось плохо: руки соскальзывали, острые края глиняного черепка резали кожу. Через несколько десятков попыток по рукам потекли горячие ручейки крови. Но, хоть Катя и не видела состояние веревки, она надеялась, что ее усилия не пропадут даром и рано или поздно она освободится.
От упавшего на ворох сухих хвойных иголок горящего дротика поднялся черный дымок – занялось пламя. Совсем рядом.
– Мамочки. – Катя ахнула, едва не выронив скребок, передвинулась и придавила огонь мокрым от сырости коленом.
Перехватив черепок наподобие ножа, девушка встала – так было удобнее тушить пропитанной грязью обувью дымящиеся ветки. Одновременно она пыталась перетереть веревку.
Внезапно все стихло. Катины мучители словно растаяли. Катя замерла, вытянула шею, прислушиваясь.
– Неужели еще что-то задумали? – Она насторожилась.
Но наверху было тихо. Не теряя ни минуты, она снова закрепила осколок в стене и стала интенсивнее перетирать путы, уже не обращая внимания на порезы, на кровь, стекающую по пальцам, прислушиваясь только к шуму голосов. Отдаленных и будто немного испуганных.
«Может, подмога Тавде подоспела?» – подумала пленница с надеждой.
И вдруг услышала над головой:
– Катя!
Девушка запрокинула голову, замерла, прислушиваясь. Аякчаана? Нет, не ее голос. И тут – совсем близко, прямо над головой, – снова:
– Катя! Жива?
Но над головой – только темнеющее небо.
Смутная догадка поразила ее.
– Ярушка? – У Кати перехватило дыхание. – Это ты?
– Кто же еще? – прошептали ей в ответ.
– Ты где? – Катя пыталась разглядеть хоть что-то сквозь решетку, но видела только пустоту.
– Да здесь я, сверху, – ответил ей Ярушкин голос. Послышалось кряхтение, тяжелая решетка немного сдвинулась, осыпав Катю грязью и травой. – Не сильно тебе досталось от этих волчат?
– Терпимо, – улыбнулась Катя, отметив про себя, что и холод отступил. – Я тебя не вижу!
– И хорошо! Значит, действует еще бабушкино заклятье. – Ярушка тяжело вздохнула. – Это она на меня тень навела. Она меня и спасла… А на себя не успела.
– Так она здесь?!
– Здесь, да, – отозвалась Ярушка, – слава Роду, жива… Пока тебя искала, и их нашла, только сторожат их крепко.
– Их?
– Истр с ней. И Аскольд, соседский сын, младше меня парень…
– Да, помню, – Катя была озадачена, – но как они попали в плен? Почему не удалось сбежать-то?
Ярушка тихо ворчала, сантиметр за сантиметром отодвигая тяжелую решетку.