Копьё Маары
Шрифт:
– Да случилось все больно быстро. Но не знаю, отчего сейчас не сбегут от этих извергов. Сколько народу положили. Стариков, деток малых…
– А кто это? Кто напал на Тавду? – Катя почувствовала, что одна из веревок почти перетерлась, дернула руками, потеряла черепок.
Пришлось наклоняться и искать его в темноте, а потом, изловчишись, связанными руками поднимать с земли.
– Это джунгары, Катюш. Они такие набеги нет-нет да и совершают на наши земли. Грабят, убивают, людей в неволю продают. Тем и живут. Наши стену начали строить защитную, но эти, видать, обошли ее. – Ярушка шумно дышала. – Выбираться отсюда надо. Сейчас у них основное войско грабежом занято, а те, что не заняты, повели людей в сторону Самарканда, на рынок невольничий. Так что время терять нельзя.
Катя и не возражала.
– У меня руки связаны, сейчас, почти справилась. – Катя с силой надавила на черепок веревкой, резко дернула на себя, услышав, как с треском разошлись путы, ослабив узел. – Кстати, куда детки-то их подевались?
Ярушка снова принялась сдвигать решетку.
– Померещилось им. – Ярушка тихонько хохотнула, оттаскивая в сторону тяжелую решетку. – Будто стая волков из леса вышла.
Через пару мгновений решетки наверху уже не было, и Катя увидела толстую ветку, спускавшуюся сверху.
– Хватайся! – тихо скомандовала Ярушка и потянула на себя.
Катя вцепилась в колкую ветку обеими руками, подтянулась выше.
– Ну и тяжела ты, бабушка моя Катя Мирошкина, – едва дыша, бормотал Ярушкин срывающийся голос. – Вроде тощенькая такая, в чем душа держится, а на-кось посмотри, пупок надорвать можно, едва вытянула эту тяжесть.
Катя вцепилась за край ямы, оттолкнулась ногами от стены и встала коленом на твердую поверхность. Ярушки здесь в самом деле было не видно. Только слышно было, как она пыхтела совсем рядом. Катя отползла от ямы, легла на траву. Вечер уже окрасил багровым золотом верхушки деревьев. Там, внизу, казалось, что уже наступила ночь, но наверху оказалось – только сумерки. Справа послышались приглушенные шаги.
– Ой-ё, – причитал Ярушкин голос, – как ты себя изрезала-то всю… Кровушка так и течет по пальцам. – Невесомое прикосновение к запястьям. – Ну ничего, сейчас подлечим, подлатаем тебя. Уходить надо, боюсь, гаврики эти, джунгарские отпрыски, вернутся с подмогой…
– А как же бабушка? Ее что же, в яме оставлять?! – Катя перевела дыхание, краем рубахи вытерла кровь с рук, посмотрела в пустоту.
– Дуреха ты, – прошелестела Ярослава. – Тебя-то увести надо, тебя-то видать во всей красе… Или ты снова в яму желаешь? – Катя мотнула головой. – Вот то-то же. – И голос добавил: – А бабушку тоже сегодня вызволим… Тебя только спрячем, да и вызволим.
– А на меня ты не можешь такой же морок навести?
Ярослава не успела ответить – при этих словах со стороны стоянки послышался шорох.
– Бежим! – скомандовал Ярушкин голос.
И невидимая сила потянула к лесу.
Шорох за спиной усилился.
Девочки бежали без оглядки, спотыкались, падали, поднимались и вновь бежали. И остановились посреди темнеющего в сумерках леса, когда шум и звуки стоянки джунгар окончательно стихли. Катя оперлась ладонью на ствол, перевела дыхание. Рядом тяжело дышала Ярослава.
– Колени расшибла, когда упала, – причитала она. – Фух, сердце сейчас выпрыгнет… Думала, всё, споймают нас звери треклятые.
В сумеречном свете ее хрупкая фигурка стала проявляться отчетливее: Катя без труда могла найти взглядом ее очертание. Теперь она выглядела как собственная тень: серый силуэт, вроде темного морока, что еще не принял вызванную форму. Она стояла напротив Кати, согнувшись пополам и тяжело дышала, то распрямляясь, то складываясь снова пополам.
– Я… тоже думала, всё… пропали… – Катя тяжело повалилась на сырую траву, опустила голову на руки и, стараясь выровнять дыхание, делала ровные и глубокие вдохи-выдохи.
– Ну, идеи есть?
Ярушкина тень дрогнула и выпрямилась:
– Попробуем снова проскользнуть на их стоянку и освободить их так же, как тебя.
– Так себе идейка, скажу я. – Катя покачала головой. Ярушка замерла. – Они на ночь стражников выставят, охранять лагерь. Можно напороться в темноте. Тебя вон видно уже в сумерках. Нужен другой вариант…
– Утра ждать? – ужаснулась Ярушка, отпрянула. – Так они на заре снимутся с места, ищи потом по лесам. Сейчас идти надобно.
– А ты знаешь точно, где Могиня с Истром?
Ярослава кивнула:
– Я как тебя искала, их сперва увидела. Их повязали между собой, не вырваться. Сторожат крепко.
– Посох я у вашего дома посеяла, вот что плохо, – удрученно отозвалась Катя вместо ответа.
– Вот этот, что ль? – и Ярушка торжественно отколола от зарукавья изящную серебряную иглу и высоко подняла ее над своей головой, позволив последним солнечным лучам осветить ее.
От неожиданности и потрясения Катя даже взвизгнула.
– Как?! – запричитала она, обнимая подругу. – Как ты его нашла?!
– Да ладно, что ты, в самом деле, – застеснялась Ярушка, пытаясь высвободиться из Катиных объятий.
Серебряная игла в ее руке, словно живая, обладающая своей собственной волей, мягко выскользнула из ее пальцев и, пролетев по воздуху, опустилась на Катину ладонь. В ту же секунду она стала расти и увеличиваться в размерах, до тех пор пока не приобрела свой прежний вид – длинного серебряного посоха. Загадочные письмена на мгновение повисли вокруг него, блеснули ярким сине-голубым светом, озарив лица девочек, и погасли. Посох вернулся к своей хозяйке.
– Так как ты его нашла? – Катя любовно поглаживала ребристую поверхность посоха.
– Так когда ты в доме бабушки появилась и из моей комнаты повалилась, я внизу была…
– Так это ты шелестела?
– Ну, выходит, что я. – Ярослава пожала плечами. – Я же говорю: я внизу была. Услыхала грохот наверху, в светелке своей. Затаилась. А тут и джунгар выскочил. А смотрю – летит прямо на меня серебряный посох и на глазах уменьшается, превращаясь в иглу. Я руку вытянула и споймала. Тут-то я и смекнула, что и ты здесь, рядом. Зря, что ли, шум я слышала. И посох этот. Смотрю в щелку, и точно, ты у нас, и тебя эти джунгары схватили, поволокли. С тобой еще девочка какая-то была. Я за вами. Но вас на лошадей посадили, я и упустила. Джунгары со всем награбленным добром к стойбищу двигались, я за ними и пошла. Там я вас караулила, искала, думала, вас ко всем пленным посадят, но не тут-то было. Я на площади вас смотрела прежде, не нашла. Так бы я тебя раньше увидела.