Корабль неспасенных
Шрифт:
– Вы с Женей организовали акцию самоубийц?
Марк добродушно развел руки и покачал головой.
– Я похож на пафосного революционера? Надрывать пупок ради того, чтобы не просто сдохнуть самому, но и помочь другим? Нет, мы с Женей просто присоединились к празднику. К широкому народному гулянию, когда всех сетками не переловишь.
– Но зачем такому спецу нужен ты, чтобы убить себя?
– Всем кто-то нужен или что-то нужно. Компания, воодушевляющая идея. Только сильный принимает тяжелые решения сам и один. Остальным подавай мотивацию, групповую терапию, массовую
– Не жалеешь, что утянул собой?
Марк облизнулся мечтательно, даже голодно. Безумие вспыхивало в нем все ярче и заметнее. Черты лица рассыпались, теряя всякую общность.
– А знаешь, командир, я довольно быстро понял, что общего между мной и Игорем. Контроль. Чертов мир лишал нас права на контроль, пришлось выдирать его силой. Климов играл с нами, неудавшимися самоубийцами, и держал дома интересную игрушку. Мне подчинялись механизмы, способные прошить насквозь планету. Но этого недостаточно. Общество не пустило меня порулить. Осталось распорядиться жизнью и забрать у собственного контролера любимую забаву. Нет, я не жалею. Но знаешь, что странно?
Воронцов промолчал, сглатывая горечь во рту. Почему, казалось бы, пострадавший от несправедливости человек вызывал такое отвращение?
– Странно то, что в отражениях уродливой образины угадываются мои черты и рожа Игоря, а еще… Женькины глаза, один точнее. И цвет волос. Словно высшие силы впечатали эту парочку в меня. Жуть, не находишь? Объясни, почему я так выгляжу? А, дорогой капитан Павел?
Кто бы ему самому объяснил. Вывернутые души, приправленные безумными желаниями. Воронцов поднялся. Марк дернул головой и рассмеялся. Смех быстро перешел в хохот, его затрясло, голос срывался:
– После всего оказаться вместе... я, Игорь и эта подлая девка.
Воронцов схватил за плечо, наклонился, чтобы поймать взгляд и прошептал:
– Успокойся. Почему девка? Женя – девка? – сглотнул, набрал в грудь воздуха и добавил совсем другим тоном, – Женя, ответь мне, ты слышишь?
Марк разом захлебнулся и замер, настороженно вытянул шею. Через мгновение в глаза Воронцова заглянуло совсем другое существо.
– Я слышу, – тихо шепнули губы. – Не верь ни Марку, ни Игорю. Они врут, и они опасны.
Воронцова как ледяной водой окатили.
– Женя?
– Не говори им про меня. Что я рядом.
– Где рядом?
– В темноте и все слышу. Они не простят мне.
– Чего?
– Смерти. Предательства. Это они устроили.
– О чем ты? – нервно выпалил Павел.
– Чтобы тысячи горели. А я помогла. Я тоже виновата.
– Что ты такое говоришь? Ты девушка? Вот же, черт!
– Верь мне. Помоги.
Немыслимое создание протянуло руку к отступившему Воронцову. Тело сковала странное окоченение и выдавить из себя обещание или утешение не удавалось. Стало еще хуже, когда Женя медленно сползла с дивана и уткнулась лбом вниз живота.
– Не надо, – собственный сиплый голос прозвучал как-то помимо воли.
За склоненной головой с перепутанными прядями черных и каштановых локонов открылся бугорок позвонка. Ее черные или каштановые? Взгляд
До предела переполненный эмоциями, Воронцов почувствовал, как на него обрушилось жаркое цунами. Понесло прочь. В голове зашумело, окружающее пространство сошлось на фигурке у ног. Мысли вытеснялись жгучей мужской потребностью. Губы ощущались языком как шершавая пемза.
– Ты поможешь? Не бросишь, капитан звездолета?
Взгляд снизу-вверх. Яркий, пронзительный в разности глаз.
Воронцов сглотнул раз, другой, горло оставалось сухим. Постарался сфокусироваться, собраться, сделать что-то правильное. Но идея ускользала. Слишком завораживало то, что происходило сейчас. В обезумевшем воображении он уже запускал пальцы в россыпь волос.
В пределы! Он, землянин, колонизатор и инженер, хочет космического гомункула. Пандору, мать ее, в бесполом обличии. Отпихнуть бы к чертям. Нет, не может. Слишком близко предчувствие удовольствия, слишком явственно тяжелеет в паху. Сердце ускорилось, щеки полыхнули.
Поднятое лицо завораживало неправильностью линий, в калейдоскопе черт разом проступали беззащитность и угроза, мягкость и подавленная злость. Воронцов потянул руку к бледной щеке, дотронулся. Проклятие! Какой же он похотливый мужлан.
Рывком отпрыгнул в сторону, развернулся и быстро вышел из каюты.
Глава 7. Во все тяжкие
Воронцов блокировал удар, припадая на колено. Толкнул вправо скользящий по лезвию вражеский меч. Мокрая спина и чавкающая под ногами грязь вперемешку с зелеными стеблями. Бросок вперед слишком медленный, как из вязкой глины. Ног все равно что нет, странно, что еще подчиняются. Можно просто сдаться и сдохнуть, не насиловать сознание. Но есть извращенное удовольствие в рубке.
Удар с силой, плашмя о клинок, чтобы покачнулся зашитый в грубую кожу здоровяк. Толчок правым плечом и всем телом под ключицу. Туша валится. Почти. Успел врезать, сука, в скулу до черных всполохов. И вдвоем в сцепке рухнули в черно-зеленый бульон. Оглохший от адреналина Воронцов ударил рукоятью меча по морде с серой щетиной. Сочный хруст, и кровь брызнула в глаза, залепляя картинку. Запах ее, пьянящий, мерзкий, мешался с болотным душком.
Опираясь на меч, он попытался подняться. Оружие скользило в руке, уходило в землю. Слева метнулась тень. Не успел даже дернуться. Застрявший меч, потерянный кинжал – проклятье. Короткая яркая боль и ослепляющая вспышка. Запаха собственной смерти и не почуешь.
– Ну и сколько раз тебе надо сдохнуть, чтобы упокоиться?
– Отстань, женщина! Я развлекаюсь.
Картинка развлечений печальная. На древнем поле брани горы трупов и в их числе его собственная обезглавленная тушка. Шею двухметровый хлыщ разрезал аккуратненько. Сам он застыл в полете за клинком, пока Наиль не спеша приближалась. Ишь ты, переступает кровищу, морщит носик.
– Ну, я не женщина, а ты ни разу не рыцарь и даже не воин. Ты инженер, Воронцов.
«А еще, как выяснилось, похотливый козел», – прошептал он про себя.