Корабль-призрак

Марриет Фредерик

Амина молчала. Филипп вынул деньги из неполного мешочка, запер шкаф и возвратил ключи девушке. Он хотел было снова заговорить с ней, но тут в дверь постучали, и в комнату вошел священник Сайзен.

— Благослови тебя Господь, сын мой, а также и тебя, дочь моя, которую я до сих пор никогда не видел. Ты, видимо, дочь доктора Путса?

Амина подтвердила.

— Я вижу, комната открыта. Я прослышал обо всем, что произошло. Филипп, — обратился священник к юноше, — мне надо поговорить с тобой и хотелось бы, чтобы девушка оставила нас наедине.

Амина вышла. Патер Сайзен присел на кушетку и кивком пригласил юношу сесть рядом. Разговор, который

последовал, был слишком долог, чтобы пересказывать его подробно. Вначале священник попытался расспросить своего прихожанина о его тайне, но желаемого ответа не получил — Филипп рассказал ему не больше того, о чем поведал Амине. Юноша сказал также, что намерен уйти в море и что в случае, если он не вернется, Амина станет его наследницей. Затем патер поинтересовался доктором Путсом, спросив, не знает ли Филипп, какой веры придерживается тот, поскольку он, мол, никогда не видел его в церкви и ходят слухи, будто доктор неверующий. Филипп отвечал с присущей ему откровенностью, намекнул, что дочь доктора не прочь ознакомиться с христианским учением, и попросил патера взяться за ее обучение, на что тот, догадавшись о чувстве Филиппа к Амине, охотно согласился. Их почти двухчасовой разговор был прерван приходом доктора Путса, который, заглянув в гостиную и увидев священника, тут же скрылся. Филипп позвал Амину и попросил ее благосклонно отнестись к визитам патера. После этого святой отец благословил их и удалился.

— Надеюсь, вы не дали ему денег, минхер Филипп? — спросил появившийся после ухода священника доктор.

— Нет, — отвечал Филипп. — Но я бы не раскаивался, если бы и сделал это.

— Нет, нет! Пусть так! Ведь деньги лучше того, что он может дать вам. Сюда ему приходить больше не следует!

— Почему же, отец, если минхер Филипп желает этого? — спросила Амина. — Дом принадлежит не нам…

— Ах, да! Если минхер Филипп желает этого, — прервал ее старик. — Но он уезжает, как тебе известно!

— Ну и что же? Почему священник не может приходить сюда? Он будет приходить ко мне.

— К тебе, дитя мое? Что ему нужно от тебя? Пусть приходит, но от меня он не получит ни гроша и тогда быстро отстанет.

Поговорить с девушкой наедине возможности у Филиппа больше не было, да он и не знал, что сказать еще ей. Через час он простился с ней в присутствии ее отца, который не уходил, надеясь получить от юноши какие-либо указания относительно остававшихся в доме денег.

Спустя два дня Филипп прибыл в Амстердам и сразу же принялся наводить необходимые справки. Он выяснил, что парусники пойдут в Ост-Индию лишь через несколько месяцев. Весь частный торговый флот прибрала к рукам образовавшаяся Голландская Ост-Индская компания. Ее корабли ходили туда, однако только в сезон, который был наиболее благоприятным для прохода мимо мыса Бурь, так раньше называли моряки мыс Доброй Надежды. В состав готовящейся к походу флотилии входил и «Тер-Шиллинг», трехмачтовое судно, стоявшее еще не оснащенным на верфи.

Филипп встретился с капитаном этого парусника и выразил желание пойти с ним под парусами, чтобы изучить морское дело. Юноша капитану понравился, а поскольку он не только не требовал платы, а сам был готов платить за обучение, то капитан пообещал ему место второго рулевого и обед в кают-компании. Капитан заверил также, что Филипп получит уведомление, когда корабль будет готов к выходу в море. Договорившись обо всем, Филипп возвратился домой.

Прошло два месяца. Минхер Путс навещал, как обычно, своих пациентов и редко бывал

дома, и, таким образом, молодые люди часто оставались наедине. Любовь юноши к Амине была такой же пылкой, как и у Амины. Какая девушка смогла бы быть для него более очаровательной и желанной, чем чуткая и великодушная Амина? Правда, иногда лицо Филиппа омрачалось. Время от времени он вспоминал о том, что ждет его впереди, но Амина всегда умела вывести его из задумчивости. Девушка не скрывала от Филиппа своего сердечного расположения, более того, каждый ее взгляд, слово, движение выдавали его.

Однажды патер Сайзен, имевший обыкновение частенько заходить к ним и постоянно уделявший внимание занятиям с Аминой, вошел в тот момент, когда Филипп держал девушку в своих объятиях.

— Дети мои! — обратился к ним священник. — Я наблюдаю за вами уже довольно долго. Так продолжаться больше не должно, даже если ты и намерен жениться, сын мой. Я должен соединить ваши руки!

Смутившись, Филипп отодвинулся от Амины.

— Я, конечно, не сомневаюсь в тебе… — продолжал священник.

— Нет, нет, добрый патер. Но… все же я прошу вас оставить нас. Приходите завтра, и тогда все будет решено. Я должен поговорить с Аминой.

Патер Сайзен ушел, а влюбленные снова остались одни. Амина то краснела, то бледнела, грудь ее порывисто вздымалась. Девушка чувствовала, что сейчас решится ее судьба.

— Священник прав, Амина, — произнес Филипп, присаживаясь снова рядом. — Так продолжаться не может. Я хотел бы быть всегда рядом с тобой, но судьба слишком жестока ко мне. Ты даже не представляешь, как бесконечно ты мне дорога, но я не могу просить, чтобы ты вышла замуж за несчастного!

— Соединиться с тобой не значит для меня выйти замуж за несчастного, Филипп, — отвечала девушка, опуская взор.

— С моей стороны было бы нехорошо… — продолжал Филипп. — Я показался бы корыстным…

— Позволь высказаться откровенно, Филипп, — прервала его Амина. — Ты говоришь, что любишь меня. Я не знаю, как любят мужчины, но я знаю, как могу любить я! Мне кажется, что было бы некрасиво и нечестно с твоей стороны, если бы ты покинул меня теперь, поскольку… поскольку это стоило бы мне жизни. Ты говоришь, что должен уйти, что к этому тебя толкает твоя судьба, что этого требует твоя странная тайна! Пусть так. Но разве я не могу пойти с тобой?

— Пойти со мной к смерти, Амина?

— И к смерти, ведь смерть — это избавление! Я не боюсь смерти, Филипп, я боюсь потерять тебя! Да, даже больше. Разве твоя жизнь не в руках Творца? Откуда у тебя такая уверенность в преждевременной смерти? Ты дал мне понять, что избран для выполнения какой-то миссии. Но коль ты избран, то должен жить до тех пор, пока дело твое не будет завершено. Мне хотелось бы узнать твою тайну, Филипп. Проницательность женщины могла бы, пожалуй, тебе пригодиться, а нет… Разве для тебя не будет утешением разделить как радости, так и печали с той, кому ты говоришь, что любишь ее?

— Амина, дорогая моя! — воскликнул Филипп. — Моя любовь, лишь моя искренняя любовь заставляет меня опасаться… О! Каким же наслаждением было бы для меня сейчас назвать тебя моей! Я едва соображаю, что несу… Если бы ты стала моей женой, я не стал бы скрывать от тебя тайны, но мне не хотелось бы быть твоим супругом, не открыв ее! Ладно, Амина! Я все расскажу! Ты должна узнать обо всем и решить сама. Но подумай о том, что я дал клятву! Захочешь выйти замуж за того, чья судьба несчастна, пусть так и будет! Мало времени дано мне для счастья, но ты…