Корабль-призрак

Марриет Фредерик

Тихонько ступая, он поднялся в комнату больной. Амина уже проснулась, патер Сайзен разговаривал с ней. Пологи над кроватью были сдвинуты. Сердце Филиппа бешено стучало, когда он остановился возле изголовья.

— Поверить, что мой муж вернулся? — переспросила слабым голосом Амина. — О, скажите мне, патер, почему он вернулся?

— Корабль возвратился на родину, и, как говорится, все на борту живы и здоровы.

— А почему же Филиппа нет здесь? Кто же, как не он сам, должен сообщить мне эту радостную весть? Либо он совсем не вернулся, патер Сайзен, либо он уже тут. Я хорошо знаю моего Филиппа. Скажите же, что он здесь!

Не бойтесь за меня, если скажете «да», но если вы скажете «нет», то это доконает меня!

— Он здесь, дочь моя! Жив и здоров! — еще раз подтвердил Сайзен.

— О, хвала Всевышнему! Но где же он? Если он здесь, то он должен быть в этой комнате…

— Я здесь! — воскликнул Филипп и раздвинул над кроватью пологи.

Амина приподнялась, протянула к мужу руки и, вскрикнув, без чувств упала на подушки. Вскоре она пришла в себя, подтвердив слова священника, что радость не убивает!

Дни проходили за днями. Все это время Филипп ухаживал за больной женой. Когда она поправилась, он рассказал ей о своем плавании, о том, что произошло с ним с момента отъезда из дома, и что он во всем признался священнику Сайзену. Амина, обрадованная тем, что ее муж снова с ней рядом, поддержала священников.

Долгое время Филипп не заводил разговоров о новом выходе в море.

Глава четырнадцатая

Прошло шесть недель. Амина выздоровела и чувствовала себя счастливой. Священник Матео все еще гостил у них. Мессы за упокой души Вандердекена-старшего были оплачены Филиппом. Патер Сайзен получил вдобавок определенную сумму денег для раздачи беднякам. Филипп и Амина, помня о советах священников, часто заводили разговоры о том, как он должен себя вести. И хотя клятва с Филиппа была снята, он не скрывал от святых отцов, что их решение его не совсем устраивает. Разумеется, Амина, желая подольше удержать мужа около себя, поддерживала патера Сайзена, но от мучительного ожидания Филиппа нередко одолевали сомнения. Амина ласками отвлекала его, и тогда он чувствовал себя счастливым, но едва он оставался наедине с собой, сразу же чувствовал себя виноватым, что не исполнил долга. Заметив, что Филипп хмурится, Амина снова пускала в ход свои уговоры и ласки, и Филипп опять забывал, что кроме супруги у него есть на земле еще какие-то дела.

В одно прекрасное утро Амина и Филипп уютно расположились на знакомой нам лужайке. Настало подходящее время, которое Амина давно уже ждала, и она завела разговор на тему, которой они никогда прежде не касались.

— Филипп, — начала она, — ты веришь в сновидения? Ты веришь в то, что в сновидениях нам могут быть переданы необыкновенные мысли?

— Я слышал об этом. В Святом писании имеется немало доказательств этому, — отвечал Филипп.

— Тогда почему бы тебе не рассеять свои сомнения, обратившись к сновидениям?

— Милая Амина. Сновидения не вызываются. Мы не можем ими ни управлять, ни препятствовать им…

— Мы можем управлять ими, Филипп. Если ты хочешь увидеть то, что больше всего тревожит твое сердце, скажи мне, и ты увидишь!

— Я?

— Да, ты. Я владею искусством вызывать сновидения. Я тебе об этом никогда не говорила. Ему я научилась у матери, как и многому другому, но потом о нем не вспоминала. Ты же знаешь, Филипп, что я никогда не обещаю того, чего не могу. Поэтому я спрашиваю, если ты хочешь окунуться в сновидения, то я могу пробудить

их!

— А с какой целью, Амина? Если ты обладаешь таким даром, то он откуда-то явился тебе?

— Конечно. В этом мире есть силы, о существовании которых ты и не подозреваешь, но к ним прибегают на моей бывшей родине. У меня есть средство, способное вызвать сновидения, и действует оно безотказно.

— Волшебное средство, Амина? Так, значит, ты водишься с нечистой силой? Коль такие средства не даются Богом…

— Об этом мне ничего не известно. Я просто знаю средство.

— Оно, должно быть, от дьявола, Амина.

— Почему так, Филипп? Неужели здесь не действует постулат твоего священника, гласящий, что все происки дьявола происходят с ведома Божьего? Пусть мое искусство будет колдовским, называй его, как хочешь. Не позволит Бог — ничего и не случится. Но я не думаю, чтобы мое колдовство было рождено силами Зла. Мы обращаемся к сновидениям, чтобы не совершать наяву поступков, внушающих сомнения. Что может быть в этом дурного?

— Амина, отдельные, случайные сновидения могут быть и предзнаменованием, но применять дьвольское средство, чтобы их вызывать, значит вступать в сговор с нечистой силой.

— Всего-то лишь в сговор, который к тому же без согласия Божьего не может быть осуществлен. Ты заблуждаешься, Филипп. Но разве твоя религия, с которой я познакомилась, не основана на наблюдениях таких же проявлений? Разве не говорится, что ребенок подвергнется порче, если не будет крещен в святой воде?

Некоторое время Филипп молчал. Затем медленно проговорил:

— Я боюсь, Амина…

— Я ничего не боюсь, Филипп, если мои намерения благие, — прервала его супруга. — Я использую известное мне средство, чтобы достичь цели, но какой? Только, чтобы по возможности отыскать в твоем запутанном случае волю Божью. Ну, а произойдет это под воздействием Зла, что тогда? Тогда дьявол станет моим рабом, а не хозяином, и ему Богом будет дано приказание действовать против самого себя!

Глаза Амины сверкали, когда она произносила эти крамольные слова.

— Твоя мать часто прибегала к этому искусству? — спросил Филипп после новой паузы.

— Я не знаю, но ее считали опытной в таких делах. Она умерла молодой, как я тебе уже рассказывала, Филипп, иначе я смогла бы перенять от нее несравненно больше.

— А ты убеждена в своем средстве?

— Как в средстве — да! Но не уверена, что высшие силы обязательно предскажут тебе что-то. Мое средство погрузит тебя на несколько часов в глубокий сон. И если ты увидишь сны, то только о том, что очень тревожит твою душу.

— Хорошо, Амина, я согласен испытать твое средство. Может быть, я освобожусь от мучительных сомнений и узнаю, что в этом деле является правдой, а что ложью. Уже сегодняшней ночью мне хотелось бы увидеть эти сны.

— Не сегодня и не завтра, Филипп. Ты не думай, что я иду против твоих желаний. Мне кажется, что твой сон не будет в мою пользу, поскольку он призовет тебя к исполнению твоего долга и ты будешь должен снова покинуть меня. Я честно признаюсь, что не разделяю мнения священников. Но я твоя жена, и моя обязанность беречь твой покой, насколько это в моих силах. А владея средством, которое может, по моему мнению, привести тебя к определенному решению, я и предлагаю тебе его. Но обещай, что ты, если средство окажется безотказным, выполнишь просьбу, с которой я обращусь к тебе позднее.