Корабль-призрак
Шрифт:
— Однако вы суеверный, — сказал Крантц. — Но я должен сознаться, что и мне этот случай показался не совсем правдоподобным. Ни на одном нормальном судне не поставят в такой шторм столько парусов, хотя и бывают сумасшедшие, совершающие порой даже самое невероятное. Если это был настоящий корабль, то он пошел ко дну, поскольку после того, как развиднелось, никакого корабля не было видно. Меня не так легко убедить, и только несчастье, которое вы предсказываете, сможет заставить меня поверить, что с тем кораблем связано что-то неестественное.
— Ну что ж, я не буду сожалеть,
— Да, но мы недалеко от нее, и, по всем признакам, погода будет хорошей.
— Невозможно определить, — продолжал Филипп, — с какой стороны появится опасность. Нам нужно бояться не только шторма.
— Конечно, — отвечал Крантц, — но и не нужно бояться черта, когда Бог спит. Несмотря на все, что вы говорили, я предсказываю: самое большее дня через два мы благополучно станем на якорь в бухте!
Здесь разговор оборвался, и Филипп был рад, что остался один. На него навалилась такая тоска, какой он никогда ранее не испытывал. Он оперся на поручни и стал смотреть на волнующееся море.
«Боже милосердный! — молил он. — Сохрани этот корабль! Не допусти гибели женщин и детей! Не допусти, чтобы столько людей, которые доверились этой старой посудине, стали жертвой кощунства моего отца!»
Солнце уже скрылось в волнах, когда Филипп спустился с палубы. Помолившись еще раз за спасение своих попутчиков, он заснул. Но едва пробили восемь склянок, возвещая полночь, он был разбужен энергичным встряхиванием за плечи. Крантц, несший вахту, стоял перед ним.
— Бог с нами, Вандердекен! Вы верно напророчили! Вставайте, живее! На судне пожар!
— Пожар?! — воскликнул Филипп, вскакивая с койки. — Где?
— В среднем трюме!
— Я сейчас поднимусь, Крантц. Пока же закройте люки и подготовьте помпы!
Через минуту Филипп был уже на верхней палубе, где встретил капитана, которому обо всем уже доложил второй рулевой. Крантц кратко повторил рассказ, отметив, что он вначале почувствовал запах гари, который доносился из среднего трюма. Открыв один из люков, не прибегая при этом к чьей-либо помощи, чтобы не возбудить паники, он обнаружил, что в трюме полно дыма. Он тотчас же закрыл люк и доложил о случившемся только капитану и Филиппу.
— Благодаря вашему присутствию духа у нас пока еще есть время все спокойно обдумать, — сказал Филипп. — Если солдаты и бедные женщины с детьми узнают об опасности, то их причитания и крики только помешают нам. Но как мог появиться в трюме огонь?
— Мне не приходилось слышать, чтобы «Святая Катарина» когда-нибудь загоралась, — заметил капитан. — Я считаю, что это невозможно! Здесь какое-то недоразумение! «Святоша» — это…
— Я припоминаю, что мы погрузили множество бутылок с купоросом, — прервал его Филипп. — Во время шторма ящики, наверное, ударились друг о друга, и бутылки разбились. Из предосторожности я приказал поставить ящики с купоросом сверху, но из-за качки один из ящиков, видимо, разбился.
— Так оно, видимо, и есть, — поддержал Филиппа Крантц.
— Я не хотел брать купорос на
— Да, да! — снова поддержал его Крантц. — Затем надо будет пропилить дыру в переборке, чтобы пропустить шланг, и закачать в трюм воду.
— Правильно, Крантц. Зовите плотника, я же вызову команду и переговорю с ней. Запах гари становится сильней, нельзя терять времени. Если нам удастся сохранить спокойствие среди солдат и женщин, то мы сумеем кое-чего добиться.
Удивленная, что ее подняли, команда собралась на палубе. Никто из матросов не заметил, что произошло, поскольку, пока люки были закрыты, гарь не успела проникнуть на нижние палубы.
— Ребятушки! — обратился к матросам Филипп. — У нас есть опасения, что в среднем трюме возник пожар.
— Я чувствую запах гари! — воскликнул один из матросов.
— Я тоже! И я тоже! — поддержало, его еще несколько голосов, и некоторые матросы, особенно беспокойные, попытались спуститься вниз, чтобы самим убедиться в существовании опасности.
— Спокойствие! Всем оставаться на своих местах! — закричал Филипп. — Послушайте меня! Если вы напугаете солдат и пассажиров, то мы ничего не сумеем сделать. Мы вынуждены полагаться только на самих себя и не терять времени. Минхер Крантц и плотник уже делают все возможное. А вы, ребята, тоже приступайте к работе и делайте то, что я скажу!
Этим приказом Филипп определил обязанности каждого и очень подбодрил матросов. Людям была дана возможность прийти в себя. Это было совершенно необходимо, ведь нет ничего страшнее пожара на море, где нельзя выбирать даже между двух зол!
Филипп говорил около минуты. Он описал матросам опасность, которой они подвергаются, объяснил, как должен вести себя каждый, призвал сохранять спокойствие и благоразумие. Он напомнил, что на складе имеется небольшой запас пороха, и, хотя порох находился далеко от огня, он приказал вытаскивать его небольшими порциями наверх и осторожно выбрасывать за борт. Он сказал также, что на судне на тот случай, если не удастся погасить огонь, есть много деревянных предметов, из которых можно соорудить плот, погрузить на него и на шлюпки людей и добираться до берега, тем более что они были от него недалеко.
Речь Филиппа оказала на людей благотворное влияние. Матросы заняли свои места. Одни принялись таскать наверх порох и выбрасывать его за борт, другие встали у помп. Подошедший Крантц доложил, что отверстие в переборке пропилено, шланги опущены вовнутрь и накачено уже много воды, однако скрывать опасность пожара больше уже нельзя.
Солдаты спали на нижней палубе, но движение на корабле, шум, все усиливавшийся запах гари проникли к ним и разбудили их. Через несколько минут по всему кораблю пронесся зловещий вопль: «Горим!» Среди пассажиров поднялась суматоха, которую трудно описать.