Кораблекрушение у острова Надежды
Шрифт:
— Он говорит, — показал Васька Чуга на самоеда, — сначала кормиться будем, потом еще один князек сюда приедет, а завтра утром к тебе за товаром. Сейчас печеные рога будешь есть. Вкусно.
Степан поблагодарил самоеда за приглашение и пошел к реке умыться. Вода была очень холодная, руки онемели сразу.
Позавтракал Степан оленьими рогами и сырым мясом. После еды самоеды попросили Степана застрелить из пищали медведя. Им хотелось посмотреть, как действует огневое оружие. Медведей виднелось много, они подходили к человеку близко, и для безопасности приходилось отгонять непрошеных гостей.
Степан
Самоеды долго рассматривали ружье, охали, ахали. Хвалили Степана за меткость.
Пообедал Степан запеченной в земле под костром белой куропаткой. Потом вместе с Васькой Чугой варили уху из хариуса.
Остальных самоедов ждали после полуночи, когда снова приходит время малой воде и обнажится песчаный перешеек, соединяющий острова.
Спать мореходы легли в чуме. Спали спокойно, две дюжины собак дружно отгоняли любопытных медведей.
После полуночи мореходов разбудили громкие голоса — с большого острова приехала многочисленная семья, и теперь самоеды сообщали друг другу новости.
Василий Чуга, прислушавшись, сказал, что будет камлание. Самоеды решили послушать, что скажет жрец. Без его совета они не решались отправиться в путь.
Степан не удивлялся — дело обычное.
Самый старый самоед приступил к камланию. Лицо колдун закрыл куском ржавой кольчуги с привязанными к ней ленточками и зубами рыб и зверей. Прежде всего он подошел к идолам и, желая их задобрить, смазал всем губы кровью недавно убитого оленя. Ударив несколько раз в бубен, он запел, самоеды откликнулись громкими криками: «Айга, айга, айга!»
Жрец снова ударил в кудес [9] и снова пел, а самоеды дружно ему отвечали. Так повторилось несколько раз. Напоследок ударив в бубен, жрец молча свалился на землю и неподвижно лежал, словно мертвый.
— Теперь бог тихонько говорит ему, что мы будем делать и куда поедем, — сказал толстый князек Василию Чуге.
Полежав немного на мшистой земле, жрец проснулся и стал быстро говорить.
— Боги говорят, — перевел Василий Чуга, — надо убить для них жирного оленя и ехать за товаром к русским на север.
9
Кудес — бубен.
Самоеды испуганно переглянулись: боги обманули их ожидания.
Василий Чуга пытался уговорить самоедов, но все напрасно. Против богов, против колдуна они идти не хотели.
Вчерашний князек, отведя подальше Ваську Чугу, сказал ему:
— У старика соболей много, он их пустозерцу Никандру обещал привезти. Поэтому и боги ему помогли.
За час до полудня самоеды впрягли в нарты оленей и понеслись по берегу и у мелководного ручейка свернули на север. Сытые олени бежали ходко, нарты легко скользили по траве и мхам. Из-под оленьих копыт летели комья желтой земли. Впереди ехал князек с женой, на вторых санях еще князек с женой, потом еще два самоеда с копьями и луками и трое саней с меховым товаром.
— Вот тебе и кудесник. Постукал в кудес, поплясал, и всё по его воле вышло, — с досадой сказал Степан. — Несолоно
Васька Чуга подумал и сказал:
— Почему помешают? Не согласен я с тобой. Самоеды сами по себе, а купцы сами по себе. Может, оно и к лучшему. Агличане соболей без царского пятна купят — воровство. В Холмогорах будут в ответе.
— Дела не поправишь. Время потеряли без пользы. Что ж, пойдем домой.
Степана товарищи встретили молча, понурив головы.
— Ну вот, ребята… — весело начал кормщик и сразу осекся. Он увидел носилки на земле, а на носилках чье-то тело, прикрытое меховым одеялом.
Сердце сразу отозвалось болью.
— Что случилось, кто? — тихо спросил он, побледнев.
Мореходы молчали.
Степан подошел к носилкам, мгновение помедлил и откинул одеяло.
— Анфиса! — прошептал он едва слышно. — Анфиса… — и вдруг, обезноженный, тяжело свалился на землю.
Он подполз к покойнице, взял ее голову в свои руки и долго, не отрываясь смотрел.
— Поднимите меня, ребята, — попросил он, пытаясь встать.
Товарищи подняли, но он опять свалился, ноги не держали.
— Ты поплачь, Степан, — посоветовал ему Сазон Шишка, — закипит в сердце кровь — не выдюжишь.
Кормщик закрыл лицо руками.
Мореходы, словно сговорились, отошли подальше, к берегу, оставив Степана и Анфису одних.
Через час, а может быть, через два Степан слушал рассказ Митрия Зюзи.
— Зачем вы взяли с собой Анфису? Ах, какое горе! — повторил он несколько раз, прерывая рассказчика. — Какое несчастье!
— Да что ж мы. Она будто хозяйка, захотела с братцем своим Федором пойти. Ну, и пошла, — слабо оправдывался Митрий. — Так вот, подошли мы к избе ихней, а из окна пустозерец Никандр Мясной пищаль высунул и в Анфису, супругу твою, выстрелил, прямо в сердце попал… И не вскрикнула.
— Зачем, какая причина? — со стоном произнес Степан.
— Анфисина шапка с твоей схожа, сказать — вовсе одинакие. Вот и думал убивец, что в тебя стреляет. В том вся причина. За тебя она смерть приняла. Мореходы услышали выстрел, выбежали, увидели — Анфиса лежит, кровью обливается, а тут Федор, братец ейной, закричал: «Вяжите воров, все они убивцы, так строгановский приказчик приказал!» Их всех и перевязали. Пустозерец Никандр Мясной, который стрелял, чуть жив остался, помяли шибко и глаз вышибли. А потом мы втроем Анфису сюда понесли… Самоеды к Никандру Мясному приезжали по обещанию, покрутились возле нас, видят, поживы нет, и к себе укатили.
Степан снова задумался.
— Стерегут ребята воров? — пересилив себя, спросил он.
— Стерегут, Степан Елисеевич… А может, порешить их здеся? — нерешительно предложил Митрий Зюзя. — Чего с ними возиться?!
Степан не ответил. С трудом поднявшись с кучи плавника, он подошел к носилкам и снова вглядывался в мертвое лицо Анфисы.
Вчера переменился ветер, теперь он дул от северо-востока. Ветер опасный, он пригоняет льды с севера и может закупорить поморские корабли здесь, на острове. Время терять нельзя.