Коралловый город
Шрифт:
— Сейчас же сшейте девочке Смешинке бальное платье из ресничек медузы Аурелии! — приказал Капелька. — Чтобы к ужину оно было готово!
А Лупибей, наклонившись к портным, что-то тихо добавил, и они опрометью бросились к дверям.
Вечером царевич пригласил Смешинку на ужин и повел ее, бережно держа за руку. По пути он рассказывал о роскошном платье, которое сшили ей для бала придворные портные.
— Ах! — воскликнула девочка, увидев платье. — Оно действительно чудесное!
Платье переливалось и струилось между пальцами, невесомое, мерцающее бесчисленными искрами.
— Я сейчас же переоденусь! — заторопилась Смешинка. Но царевич возразил:
— Сначала поужинаем. Иначе, если ты наденешь платье, мой шеф-повар Судак оторопеет и перебьет всю посуду.
Окна обеденного зала были распахнуты настежь, чтобы слышен был доносившийся из города веселый смех.
— Как он бодрит, как радует! — воскликнул царевич, усаживаясь за стол.
Толстый Судак повязал салфетку вокруг его шеи и подал блюдо, наполненное зелеными листьями.
— Что это? — спросил царевич.
— Салат из ламинарии и саргассов, — почтительно ответил Судак. — С приправой из планктона и соусом «букет хлореллы». Легчайшая и полезнейшая закуска, как утверждает наш уважаемый Хирург.
Смешинка, улыбаясь, попробовала. Салат ей понравился, и она с аппетитом принялась есть. Судак, лоснясь от удовольствия, глядел на нее.
— А сейчас будет коронное блюдо ужина! — объявил он торжественно и подал знак.
Распахнулись двери, и две официантки Прилипалы, изгибаясь, внесли громадное блюдо. На нем лежал, подпрыгивая и хихикая, большой Палтус.
— Внимание! Улыбающийся Палтус! Сейчас мы отправим его в печь…
Смешинка, побледнев, приподнялась со стула.
— В печь?! Этого веселого доброго Палтуса?
— Ну да! — подтвердил Судак. — Он будет запечен с улыбкой на устах. Я думаю, этот Палтус будет очень-очень вкусным.
— Какой ужас! — Смешинка закрыла глаза руками, чтобы не видеть улыбающегося Палтуса. Судак встревожился:
— Что случилось, дорогая гостья? Вы не любите Палтусов?
— Я их очень, очень люблю, — ответила тихо девочка. — Они такие толстые и забавные…
— Так в чем же дело? В печь его!
— Нет! — крикнула Смешинка. И добавила: — Я люблю их живых.
Судак от удивления выронил черпак:
— Как? Живых? Но будет очень неудобно… есть его живым. Нужно крепко держать…
— Что вы говорите?! — возмутилась Смешинка и повернулась к царевичу.
Царевич недоумевающе развел руками:
— Я ничего об этом не слышал. — Он обратился к Судаку. — В чем дело?
— Сейчас все объясню, — засуетился тот, глядя на Смешинку. — Пока морские жители не смеялись — мы не готовили во дворце рыбных блюд. Эти блюда невозможно было есть — такие они получались горькие и невкусные, ибо были пропитаны желчью, которая разливается от плохого настроения. «Вот если бы вы заставили всех жителей смеяться…» — однажды посоветовал я Лупибею. Но он только отмахнулся: дескать, никто из жителей этого давно не умеет.
Но через несколько дней он позвал меня снова и сообщил, что знакомая ему ведьма согласилась скупить для него весь смех у людей, а за это он должен отдать ей лучшие жемчужины Кораллового города. «Тогда, — сказал он, — мы заставим жителей проглотить этот смех и они станут веселыми и вкусными-вкусными». Но, как известно, ничего не получилось с чужим смехом — на подводных жителей он не действовал. А теперь наша драгоценная гостья научила наконец жителей веселиться.
Смешинка вздрогнула и широко раскрытыми глазами посмотрела на царевича Капельку.
— Сегодня я увидел, что все морские жители здоровы, веселы и жизнерадостны, — продолжал разглагольствовать Судак. — Это все действие вашего чудодейственного, волшебного смеха! И я решил порадовать вас сегодня и приготовить это несравненное блюдо — «улыбающийся Палтус с витаминным гарниром».
Смешинка стала бледной, как морская звезда Офиура.
— Так вот зачем… так вот для чего понадобилось тебе учить жителей смеяться, — прошептала она, глядя на царевича. — Чтобы улучшить вкус твоих кушаний!
— Клянусь, я этого не думал! — воскликнул Капелька. — Я ничего не знал. Поверь мне!
Но Смешинка, не слушая его оправданий, выскочила из-за стола и убежала. Царевич грустно смотрел ей вслед. Потом сорвал с себя салфетку и бросил в толстого Судака:
— Какого морского черта! Что за дурацкое блюдо «смеющийся Палтус», я спрашиваю?
Судак упал ниц.
— Я думал… я видел, как приятно царевичу, что все вокруг смеются, вот и решил сделать сюрприз… — бормотал он испуганно.
— Я люблю, чтобы смеялись вокруг, а не на моем столе! — закричал в ярости царевич, и Судак мгновенно исчез.
— Что же делать? — царевич в волнении ходил по залу, ломая пальцы. — Как мне теперь вернуть радость девочке Смешинке?
А Смешинка опять горько плакала в своей комнате.
— Ах, зачем я научила жителей города смеяться? — жаловалась она Мичману-в-отставке, сидевшему в своем кресле. — Прав был Храбрый Ерш: я хуже, хуже Лупибея, его стражников. Я научила всех смеяться, а они по-прежнему страдают. Что сказал бы Храбрый Ерш, если бы узнал, как все получилось? Что бы он сказал?
— Зачем гадать? — усмехнулся мудрый старец. — Надо спросить его самого.
Девочка с недоумением посмотрела на друга.
— Но ведь он сидит в темнице!
— Да, и в самой неприступной — темнице Тридакне. Никто не в силах открыть ее, кроме Лупибея…
Смешинка опустила голову и надолго задумалась. В двери показался Спрут. Он осторожно нес в щупальцах платье из ресничек медузы.
— Вот… прислал светлейший царевич. Просит надеть его и прийти на бал.
Девочка гневно махнула рукой на Спрута.
— Нет! Неси прочь! Не нужно мне это платье. Не пойду на бал!