Корделия
Шрифт:
Из тумана вынырнул кэб с двумя полисменами. Туда тотчас погрузили нескольких пострадавших.
— Я видел кэб за углом, — сказал Стивен. — Идем скорее.
И потащил Корделию в боковую улочку.
— Не знаю, на каком я свете, — пожаловался он. — Все наши чудесные планы! Корделия, если завтра я не смогу заехать за тобой, ты сможешь отправиться самостоятельно?
— Как скажешь. Только не возвращайся туда. Мне страшно. Или позволь мне остаться.
— Чтобы тебя начали допрашивать? Ни за
Стивен разрывался на части. Посадив Корделию в экипаж, он просунул голову в окно и спросил:
— У тебя есть адрес отеля, где я забронировал номер? Расписание поездов?
— Ты мне все записал.
— Ох, Делия, какой страшный вечер! Я-то надеялся…
— У меня такое чувство, будто я виновата…
— А, не в этом дело.
— Ты действительно хочешь, чтобы я завтра уехала?
— Да-да, больше ничего не остается. Ты была права насчет этого типа. Боже, какая неудача! Попадись он мне сейчас, я мог бы убить его!
— Будь осторожен, Стивен!
— Завтра я напишу тебе в Лондон, все новости. Держись отсюда подальше. Поезжай домой и ни о чем не волнуйся. До свидания, любимая. Мне нужно идти.
Он скользнул по ее губам быстрым поцелуем, и Корделия откинулась на спинку сиденья дрожащая, измученная. Кэб тронулся с места, однако вскоре остановился. Кэбмен вышел с фонариком — посмотреть дорогу.
— Не знаю, в каком конце улицы мы находимся. — Он кашлянул. — Кажется, нужно повернуть направо. — Он взобрался на козлы, и они снова тронулись в путь.
Корделию тошнило от стоящего в носу, в легких запаха толпы; мутило от по-прежнему ощущаемых ею прикосновений множества рук. Во рту пересохло и горчило; на руках синяки; саднило колено; юбка изорвалась; волосы распустились. Никогда ей не забыть этих страшных минут; никогда она не будет чувствовать себя в безопасности в толпе; вечно будет жить в душе страх перед этим многоликим зверем. Она боялась за Стивена, но нервное истощение было так велико, что она позволила увезти себя подальше от этого места. И от Стивена.
Наконец по изменившемуся стуку колес она поняла, что карета подъезжает к Гроув-Холлу. Корделия инстинктивно выпрямилась и попыталась привести в порядок прическу, разгладить одежду. Что подумают слуги? Если бы можно было пробраться в дом незамеченной!
Она попросила кэбмена остановиться у ворот и заплатила ему. Пошатываясь, превозмогая боль, пошла по дорожке. Во всех окнах горел свет. Который теперь час? Она не имела понятия. Холлоуз еще не запер входную дверь.
Немного постоять на крыльце между двумя массивными колоннами, остудить голову о холодный мрамор. Достать платок, вытереть лицо — много ли на нем грязи? Заколоть волосы. Несчастный случай.
Корделия вошла в дом. Холл ярко освещен, но никого нет. Подобрать юбки, храбро устремиться вверх по лестнице. Завтра…
Показался дядя Прайди.
— Моя виолончель… Кто-то играл на ней и совсем спустил струны. Как вы думаете, это новая служанка — Флосси, Флорри, или как ее там?.. Что с вами, юная леди? Где вы были?
— Я попала в аварию, — запинаясь, произнесла она. — Мой кэб столкнулся с другим кэбом. Очень густой туман…
— Вы не ранены? Только не говорите мне, что вы ранены.
— Нет-нет. Просто мне нужно прилечь…
— Это чертовски раздражает, — пожаловался дядя Прайди, по-прежнему не сводя с нее глаз. — Другое дело, если бы в доме были дети… Дурные примеры заразительны. Вы не первая, кто явился в этот дом с единственной мыслью скорее прилечь. Вы, должно быть, знаете? Или нет? — он нахмурился. — Боюсь, вы слишком увлеклись прогулками. Вы ведь ездили на прогулку? Не знаю и знать не хочу. Но теперь все будет по-другому. Брук вернулся.
Она тупо уставилась на дядю Прайди, как бы надеясь отыскать в его глазах признаки того, что он шутит. Но нет…
— Посмотрите на вашу юбку, — продолжал старик. — Все равно что зонтик, в который угодила молния. Но, знаете, никто не имеет права трогать чужие вещи. Придется держать виолончель у себя в спальне.
— Вы сказали — Брук?
— Наверху, лежит в постели. У него жар. Или озноб. Или что-то еще. Как всегда, чихает и кашляет — пришлось раньше времени вернуться домой. Он будет рад вас видеть, вы подержите его за руку…
Корделия поднялась по лестнице.
Глава XXI
Она вошла в их с Бруком общую спальню. Ее наполовину заполненный чемодан остался стоять в гардеробной — наверняка Брук уже видел его и, значит… Корделия чувствовала себя не в силах предстать перед мужем.
Он лежал в постели. Все тот же Брук. Тот же длинный, уязвимый нос, вьющиеся за ушами волосы, устремленный вглубь себя взгляд, неестественный блеск в глазах — следствие высокой температуры или растущих подозрений?
— Корделия! — вскричал он. — Я думал, ты никогда не придешь. Где ты была?
— Ах, Брук, я не знаю… Я не ждала тебя сегодня, — она склонилась над ним.
— Не целуй меня. — У Корделии сжалось сердце, но Брук тотчас добавил: — У меня ужасная простуда. Поэтому папа отправил меня домой.
Она поцеловала его в лоб (поцелуй Иуды) — он весь горел. Заметил ли он что-либо?
— Что у тебя болит? Как обычно, горло?
— Нет, не то. — Он объяснил ей, что на прошлой неделе сильно простудился. Всю прошлую ночь прокашлял.