Корейский для начинающих

Anya Shinigami

– Слишком ухоженный, я таких не люблю, - пояснила она, присаживаясь на место. – Невысокий…

– Нормальный у него рост, по-моему, он клёвый, - не согласилась я.

– Да ну, он некрасивый, - оценила Гюнай по собственному вкусу, когда юноша поднялся с места и пошел в сторону «сладкого».

– И попы у него нет, - продолжила сонсеним потешаться.

– А по-моему, обалденный, - дашкины глаза заблестели подобно моим, пока её не стукнул по лбу Иль Хэ, сказав что-то типа: «Жена должна смотреть только на мужа», отчего она расплылась в довольной улыбке. – А ты даже не рыпайся! – строго приказала Даша мне, чтобы как раз в этот момент парень, который, кстати, был с какой-то страхолюдиной, заметил, что я на него пялюсь.

–

О, чёрт, - я отвернулась, поправляя прическу, вовсе не желая привлекать к себе внимания; его присутствие было мне приятно только с эстетической точки зрения. Услышав смех справа, я посмотрела на заливающуюся хохотом Ан сонсеним.
– Чего смеётесь?

– Анна, он увидел вас и засуетился, сделал вот так, - сообщила она и показала, как он чуть нервно заправил волосы за уши, оглядываясь по сторонам.

– Ага, он, похоже, вообще потерялся, куда шёл, - добавила Гюнай, хихикая.

– Он же со своим самоваром, - сказала я, кивнув в сторону коротконогой кореянки на высоченных каблуках, с физиономией, похожей на тарелку.

– Что-то у него самовар не очень, - заметила Даша и засмеялась.

– Да, Анна, вы очень красивая по сравнению с ней, - совершенно серьезно сказала Ан сонсеним, заставив меня в очередной раз за день смутиться от внезапных комплиментов. – Она вся в операциях.

– Сонсеним, серьезно? – удивилась Гюнай.

– Вы не видите, но я вижу, - уверила та.

– Может, он альфонс? – предположила я.

– А может, у него любовь большая и чистая! – возразила наивная Гюнай, даже не подумав, что я пошутила.

– Ага, пакет на голову и вперёд…

– Аня-я-я! – завопила она тут же и прикрыла нежные ушки ладонями.

– Ань, к тебе обращаются, - ткнул меня Женя.

– А, чего?

– Профессор спрашивает, где ты учишься, - повторил Женька пропущенный мною вопрос.

Коротко рассказав о своей специализации, я получила неожиданное предложение от профессора вести физкультуру в школе, ведь действительно имела для этого специальное образование. Я призадумалась не на шутку над серьёзностью его предложения, почувствовав, как появляется всё больше нитей, связывающих меня с чудесной Южной Кореей.

– Анна, у вас есть спутник жизни? – неожиданно продолжил разговор Хонг гёсуним, и я даже не знала, что сказать, а Чон Мин ткнула меня пальчиком под рёбра, так как я слишком долго обдумывала ответ, и сама ответила по-корейски:

– Да, у неё есть мужчина, здесь, в Корее.

Я готова была прихлопнуть маленькую лису, но пришлось мило улыбаться. А ещё меня поражал чуть бестактный вопрос профессора, однако я быстро вспомнила, что разговоры о семейном положении в Корее считались нормой. Чон Мин заметила так же, что он богатый и шикарный, за что получила от меня пинок под столом и обещание расквитаться чуть позднее. Таку, Женя и Вика не преминули погреть уши, так как никто не знал и крупицы из моей личной жизни. Мне пришлось самой вступить в разговор, чтобы «добрая» подружка не сболтнула ничего лишнего. Я лишь добавила, что он не богат, но имеет стабильный доход и по профессии является архитектором.

– Тогда вы спокойно можете переехать в Корею, - оценил профессор, а покрасневшей мне пришлось больно ущипнуть Женю за его глухой смех, не слишком мастерски завуалированный под внезапный приступ кашля.

– Я подумаю над этим, - размыто ответила я и с облегчением вздохнула, так как допросу с пристрастием теперь подверглась Вика, а потом Хонг гёсуним с нами распрощался и покинул ресторан.

После обеда, заскочив в банк, чтобы в последний раз обменять деньги, я с ужасом предстала перед фактом, что прямо на улице придется распрощаться с Сон Чжином. Девочки и он предлагали мне поехать обратно в школу, откуда его до вокзала подбросит Ан сонсеним, но я чувствовала, что ещё немного и мой желудок взвоет без дозы Мезима, который я по глупости забыла в общаге. Что-то уже во второй раз после этого

ресторана мне было немного некомфортно. Гюнай, Даша и Ксюша ничуть на меня не обиделись, а Сон Чжин внезапно отдал обалдевшей мне какой-то конверт и попросил, чтобы я прочитала позже. Заботливо засунув письмо в рюкзак так, чтобы не помять, я с укором взглянула на Вику, передающую ему прямо перед глазами Ксюши своё послание, не заботясь о чужом мнении. Сон Чжин, конечно же, не мог не принять письмо из вежливости. Подобного номера я, как не старалась, понять не смогла, мало того, мне в последнее время казалось, что у неё с глупым рыбиком всё даже очень хорошо. Сон Чжин, конечно, тот еще орех: взял и пару дней назад заявил Вике, что жалеет о том, что встречался с ней. Маленький эгоистик понятия не имел, что подобные вещи способны только разбередить упрямое и глупое девичье сердечко.

Солнце выглянуло из-за туч как-то внезапно, но на душе не стало спокойнее, напротив, тоска только усиливалась; распрощавшись с Сон Чжином, мы остатком нашей группы двинулись к метро, пытаясь надышаться воздухом любимого Хэундэ, где были, возможно, крайний раз. Не выдержав, я открыла конверт прямо в метро и углубилась в чтение, каждая строчка заставила меня ощущать различные эмоции, и люди, сидевшие напротив, могли наблюдать их контраст – от заливистого смеха до увлажнившихся глаз. Я почувствовала вибрацию телефона в рюкзаке и с ужасом стала вытряхивать себе на колени всё лишнее от зубной щётки до расчёски. Стоявший в ногах пакет с подарком Юн Сона, который я не успела посмотреть в школе и забыла про него в ресторане, упал набок, благо, что в вагоне было довольно чисто, и он не испачкался.

– Ёбосеё, - в спешке бросила я, надеясь, что за время поисков телефона Юн Сон не отчаялся дождаться ответа.

– Ты в метро что ли? – спросил он, услышав, как дикторша милым голосочком объявляет станцию сначала на корейском, потом на китайском и японском.

– Ага, с Хэундэ в университет еду, - сообщила я отстранённо. – Что-то случилось?

– Почему должно что-то случиться? Просто хотел услышать твой голос, - как-то печально посетовал он, видимо, нахлебавшись с семьёй жены.

– Юн Сон, по голосу же слышу, - тревожно сказала я, сильнее прикладывая телефон к уху, словно это как-то могло помочь достучаться до его мыслей.

– Встреча с её родителями прошла не очень позитивно, - саркастично, даже зло вдруг бросил Юн Сон. – Они сначала решили, что развод - это шутка…

– Понимаю, - осторожно сказала я, представляя себе их встречу в красках; муж бросает едва вышедшую из комы жену, надо думать…

– Что с твоим голосом? Как выпускной? – решил он перевести тему, спустив пар всего в одной реплике.

– Хорошо… Грустно, - отозвалась я. – Сон Чжин уехал, у него учёба начинается, - зачем-то добавила я. – Он мне письмо прощальное написал, сижу, смеюсь.

– Прочитай мне, - попросил он.

– Тебе-то зачем? Оно же на русском…

– Просто переведи и всё, - чуть нервно попросил он, скорее всего, желая отключиться от собственных безрадостных мыслей.

– Ладно, - пожала я плечами, хотя разговор был телефонным, и снова стала вглядываться в закорючки кривоватенького почерка Сон Чжина, написанного практически без ошибок, так как ему наверняка помогала Ксюша: - Привет, уже прошел месяц. Уже скоро мы расстанемся. За один месяц у нас появилось много воспоминаний. Сначала я тебя боялся, но сейчас я знаю, что ты хороший человек, - я немного истерично хохотнула и вытерла проступившие в уголках глаз слёзы. – Я думаю, что ты очень хорошо играешь на инструментах и поёшь. Когда я приеду в Москву, сыграй мне, пожалуйста, хорошую песню, а пока что, поменьше кури и пей и будь здорова, - горько усмехнулась я, чувствуя, что ещё немного и разревусь. – Мы обязательно встретимся ещё раз в России… - я не выдержала и, растроганная таким простым и добрым посланием, заплакала, будто и забыв о человеке на другом конце провода.