Коричневый след
Шрифт:
Бринкман чуть не поперхнулся, однако вежливо поблагодарил.
— Фрау Шторх, — заорал он.
В соседней комнате раздался стук задвигаемого письменного стола. Секретарша просунула голову в дверь.
— Мне нужен разговор с Вестерландом, отель "Морской орел". Найдите быстро по телефонной книге.
Через десять минут его соединили.
— Это Хорст Бринкман, — крикнул он в трубку, — ты звонил, дядя Руди?
— Не кричи так, Хорст! Слышимость прекрасная, и я не глухой.
— Извини, но что у тебя там? Ты можешь говорить?
— Все дело в автомобиле, Хорст. Через два дня после несчастного случая он заменил правое крыло!
— Это может быть случайностью.
— И также случайно он сделал это не в мастерской, с которой у него подписан договор, она, кстати, прямо против его отеля, а в Дании.
— Ты можешь это доказать?
Бринкман услышал тяжелый вздох.
— Мой дорогой Хорст, — начал старик слишком уж спокойно, — ты отдаешь себе отчет, с кем имеешь дело?
— Хорошо, хорошо, дядя Руди. Я тебе верю.
— И что ты теперь собираешься предпринять?
Хороший вопрос, подумал Бринкман. Что я собираюсь предпринять? До сих пор я только позорился.
— Завтра выезжаю… Но сделай мне одолжение.
— Какое?
— Не спугни. Подожди меня, ладно?
Он действительно не купался в славе. Так почему теперь, за одиннадцать месяцев до ухода на пенсию, он должен проявлять какое-то тщеславие? Правда, так неприглядно он еще никогда не смотрелся. Хорошо хоть в комиссариате никто об этом не знает. Он еще под занавес покажет этим молодым голодранцам с высшим образованием. Бринкман раскроет убийство, о котором никто и не подозревал. Бринкман тоже кое на что годится, пусть у него нет аттестата зрелости и он понятия не имеет обо всей этой социологии и психологии.
Вот только старикан. Ему он ничего не сможет доказать. Все козыри у него на руках. Кроме инсулина. О нем он и не подозревает. Это известно только Хорсту Бринкману. Личный шанс, который он должен использовать.
Бринкман схватил портфель, набросил на себя плащ и промчался мимо вздрогнувшей секретарши. Уже стоя в дверях, он обернулся.
— Завтра утром мне понадобится надежная помощь в Зиль-те, милая Шторх. Подыщите подходящего человека, хорошо?
Главный врач не выказал удивления.
— Неужели, господин комиссар, вы уже нашли убийцу?
— М-м, — промычал Бринкман. — Он у меня в кармане. — Охоты соревноваться в остроумии у него не было. — Не могли бы вы сейчас на четверть часа собрать весь персонал отделения, доктор?
— Как вы себе это мыслите? Отделение должно функционировать. Где я сейчас найду им замену?
— Кто, по-вашему, закрутил всю эту историю, вы или А?
Оба молча рассматривали друг друга в течение нескольких секунд.
— Через полчаса в раздаточной, — деловито сказал врач, уже без иронии.
Раздаточная была самым маленьким помещением в отделении. За одним из столов сидели доктор Бемер и тридцатилетний ассистент. Они о чем-то беседовали вполголоса. На подоконнике напротив уселись три молодые практикантки, они болтали ногами и шушукались друг с другом. Прислонившись к шкафу, стояли сестры Хильдегард, Агнес и Вероника. Они осуждали поведение молодых сестер.
Отворилась дверь, и Бринкман вошел в помещение. Все головы как по команде повернулись в его сторону.
Комиссар подсел к врачам. Доктор Бемер представил его.
— Я не собираюсь вас долго задерживать, — доверительно начал Бринкман. — Лишь задам несколько вопросов. Мы расследуем в настоящий момент дело Эмиля Штроткемпера, который умер в прошлом месяце в вашем отделении. Имеются серьезные подозрения, что речь в данном случае может идти об убийстве.
Он сделал многозначительную паузу, наслаждаясь устремленными на него взглядами.
— Я весьма признателен начальнику отделения, проинформировавшему меня, что причина внезапной смерти Штроткемпера в больнице… ну, скажем, до конца не выяснена.
Бринкман улыбнулся доктору Бемеру словно с телевизионного экрана.
— Вполне могло случиться, что человек, совершивший наезд на Эмиля Штроткемпера, прибыл потом сюда, чтобы довершить свое грязное дело.
В переполненном помещении стало вдруг тихо. Врачи обменялись взглядами. Молодые медсестры перестали болтать ногами. Взгляды монахинь обратились к спасителю, распятому на кресте.
— Мой первый вопрос — кто посещал Штроткемпера?
— Только его внучка, — ответила сестра Хильдегард, обменявшись перед этим взглядом с врачом и получив его молчаливое согласие. — Точнее, один раз она приводила кого-то с собой. Молодого человека высокого роста, лет около двадцати.
— И больше никто?
Бринкман испытующе оглядел собравшихся людей в белых халатах.
— Тогда второй вопрос. Справлялся ли кто-либо о нем по телефону? Ну, что он лежит именно здесь и как он себя чувствует?
— Сведения о тех, кто лежит в нашем отделении, имеются в проходной, господин комиссар, — прервал его начальник отделения. — А справки о состоянии здоровья пациентов даем мы… точнее, лечащий врач, и только ближайшим родственникам. Ни в коем случае не по телефону.
— Благодарю за пояснение, доктор. Но я не собираюсь выяснять, каковы правила вашего внутреннего распорядка, мне необходимо установить, что было на самом деле. Итак, повторяю свой вопрос — справлялся ли кто-нибудь по телефону о Штроткемпере?
Бринкман взглянул на начинающих медсестер.
Под одной из девушек начал гореть подоконник. Она соскользнула с него, не поднимая глаз. Потеребила верхнюю пуговицу на блузке. Провела рукой по волосам. Стала накручивать на указательный палец черную прядь, пока кончик пальца не побелел.
— Вы что-то собираетесь нам сказать, Илона? — разрезал тишину голос врача.
Девушка залилась краской. Сначала покраснели уши, потом все лицо.
— Он назвался его братом.
— И что вы ему ответили?