Коридор
Шрифт:
После выпускных экзаменов он пару дней не выходил из дома. Первое время просто отсыпался. Спал так крепко, что мать начала о нем беспокоиться и взяла отгул на работе. Но вскоре он пришел в себя. Заказал пиццу и оба они двумя бесформенными, но счастливыми тушками валялись на диване и глотали один фильм за другим, как в былые времена.
На третий день мать вышла на работу, а Тору вернулся к изучению музыки. Уроки с Атсуши не прекращались до первого экзамена, перед которым Тору вложил душу в каждый удар бати.
Учитель слушал его и улыбался: самый сложный ученик сделал колоссальный скачок. Когда он закончил, раздались аплодисменты двух пар рук. Тору открыл глаза.
В дверном проходе стояла Мичико.
– Я подумал, что нам понадобится хороший фотограф, – ухмыльнулся Атсуши. – Не люблю я эти ваши новомодные штуки с фотографированием самих себя с палок. – Он достал старенький фотоаппарат и протянул его Мичико.
На снимке, который Атсуши поместил в крошечное свободное пространство на стене своей квартирки, лицо Тору слегка напоминало сумасшедшего, но в хорошем смысле. Искреннее и неумелое счастье выплыло на поверхность сквозь осунувшееся лицо и нестриженые всклокоченные волосы. Атсуши казалось, что он может любоваться той фотографией часами.
В тот же день, но ближе к вечеру, завибрировал телефон в кармане Тору. Не подозревая неприятностей, он принял вызов.
– Старик, кажется, я отваливаю… – Голос Иори был тягучий и бесстрастный.
– Где ты? – резко спросил Тору.
Старый притон, где не раз бывал сам Тору. Всего двадцать минут пешком, если поторопиться. Он рванул изо всех сил и был там через десять. Задыхаясь от быстрого бега, мячиком скатился по ступеням полуподвала и прошмыгнул мимо обдолбанного вышибалы.
Иори был уже мертв. Тору это скорее даже не понял, а интуитивно почувствовал на входе в темное сырое помещение, до отказа забитое полуживыми телами на матрасах, пластиковыми бутылками, ложками и шприцами. До боли знакомая атрибутика. Он сел рядом с бывшим дилером, почившим в луже собственной блевотины, и, сам тому удивляясь, заплакал.
Плакал долго, навзрыд. В этих слезах была и жалость к человеку, некогда посадившему его на иглу, и остатки его собственной боли. Наконец он успокоился и закрыл глаза, чтобы просто не видеть окружавшую его мерзкую помойную действительность.
И взамен обшарпанных стен и трупа Иори ему снова явились Великие Врата.
Часть 2
Глава 1
Курортный городок несколькими десятками километров севернее Питера был зажат между озером и заливом. Время там текло вальяжней, чем у старшего брата, а в тот теплый августовский день вовсе казалось, что кто-то поставил его на паузу и отошел к холодильнику за мороженым.
Возле утопающего в зелени трехэтажного дома под сенью необычной липы сидело двое обычных подростков. Липа начинала расти как одно дерево, но, достигнув метра в высоту, подхватила растроение личности и, словно Змей Горыныч, тянула к небу сразу три головы, это делало ее центром притяжения для детских игр во времена, когда даже видеомагнитофон был далеко не в каждой семье.
Парнишка лет одиннадцати был полноват. Да чего уж там ходить вокруг да около… Парень был толст. Телосложение выдавало в нем любителя поесть, идея для стрижки ежиком была позаимствована у героев популярных боевиков, а гардероб, треники и майка размером с приспущенный парус, кеды-динамки и зеленая бейсболка с красным быком, надетая козырьком назад, добыт на рынке.
Его подруга, которая приехала на летние каникулы к сводной сестре, жившей в доме по соседству, напоминала пацана гораздо больше своего компаньона: загорелая и темноволосая, с короткой шевелюрой, живым пытливым взором и острыми коленками, покрытыми пышной зеленью над свежими ссадинами. Она умела мастерски сочинять истории – литературный кружок не прошел даром, и легко выдавала захватывающее повествование на любую заданную тему.
– Хм… Какие истории ты любишь больше всего? – она отвлеклась от разглядывания муравья, ползущего по ноге.
– Страшные! Люблю все мистическое и таинственное, как в «Секретных материалах» или у Стивена Кинга!
– Страшные, говоришь… – произнесла она задумчиво.
Он замолчал, чтобы не сбивать процесс рождения нового сюжета, но в этот раз все пошло иначе.
– Тогда закрой глаза и сосредоточься. – Она неожиданно посерьезнела. – Представь жутчайшее место из всех возможных и невозможных. Место, крадущее дыхание и погружающее в бездну беспросветного страха. Представил?
Парень неуверенно кивнул. Летние каникулы проветрили его голову, выкинув в том числе и школьные заботы. Какие уж там страхи? Да и не могли книжные злодеи и монстры из фильмов вызвать по-настоящему сильные чувства. Но признаться в безмятежности или полном отсутствии фантазии он постеснялся.
А девчонка продолжила:
– Представь это место в красках, в цвете и в запахах. Представь все точно и в мельчайших деталях.
Она сделала паузу, а ее друг отчаянно пытался что-нибудь придумать. Перебирал в голове последние прочитанные книги. Мордор? Бесплодные земли? Кладбище домашних животных? Все это было так далеко от окружающей пасторальной картины, что ему не хватало фантазии нарисовать и жалкую пародию. Он начал нервничать. Вот-вот его ложь выплывет наружу.
– А теперь представь себя в этом месте. Все, что ты можешь ощутить там. Беспокойство, волнение, тревогу, тошноту? Холод или жар, дрожь в руках или коленях. Ощути кожей, напитайся, как солнцем или воздухом. Это код, пароль в бесконечное множество миров.
– Представил. Вроде натурально… Что дальше? – признаться во вранье все так же не хватало сил. Он решил последовательно лгать и постепенно искать шанс плавно выйти из игры.
– Дальше уже не представляй, а УВИДЬ огненные врата, – декламировала Даша сосредоточенно. – Это не обычные горящие ворота. Они – пламя, обретшее форму и содержание. Они огромны, будто охраняют древнейший и могущественнейший из городов. Смотри, как в танце огня проступают символы. Чтобы пройти сквозь врата, ты должен прочесть их.
Сквозь зажмуренные веки проникал солнечный свет, птицы гомонили, как итальянцы за обедом, а в голове было столь блаженно и пусто, что если бы о нем снимали фильм, режиссер поставил бы картинку с гавайского пляжа и растамана, играющего на маленькой смешной гитаре. Не визуализировались ужасы, хоть вой.
Семён плотнее закрыл глаза, нахмурил брови и завопил, пытаясь изобразить страх, изумление, восторг и Бог знает какие еще эмоции.
– Я видел! Эти ворота просто фантастика! Они гигантские! И я почувствовал, как они обжигают!