КОРМУШКА
Шрифт:
– Но…
– Да, выбора не было. Да, или мы, или они. Такая война, такая жизнь. Это не компьютерная стрелялка.
– Я знаю, - у Андрея непроизвольно дёрнулась щека.
– Ты пытаешься задвинуть речь о том, что не следует испытывать эйфорию от убийства людей? Так её нет.
– Ну хоть что-то понял.
– У меня хороший учитель.
Далёкий стук входной двери заставил вздрогнуть и прижаться к стенам. Кто-то шёл по коридору, насвистывая песенку из мультфильма про Чебурашку. Неужели тот самый волшебник
– Поприветствуем гостя.
Андрей кивнул и встал справа от входа. Появившийся на пороге человек в белом халате остановился и окинул комнату довольным взглядом:
– Орёлики, ваша мамочка прилетела!
– поднял перед собой небольшой пластмассовый чемоданчик.
– Кто тут не боится укольчиков? Слышит кто-нибудь или нет?
– Я услышал. Что, легче стало?
– приклад влетел самозваному доктору в печень. Андрей успел поймать согнувшегося пополам гостя и бережно усадил на пол.
– Дяденька, тебе плохо?
Человек в белом халате потрясённо молчал и пытался ухватить воздух широко открытым ртом. Не получалось, в него попадали только обильно текущие по щекам слёзы. Пришлось помочь - несколько сильных шлепков по щекам хоть и не восстановили полностью дыхание, зато вернули разбегающиеся в разные стороны глаза в изначальное положение. Странно, а у этого нет бороды. Совсем нет, выбрит до синевы, заметной в плохом освещении, и благоухает одеколоном. "Олд спайс" или "Фаренгейт"? Хотя чего гадать, сейчас сам и расскажет, нужно только спросить правильно, максимально вежливо, но предварительно хорошо зафиксировать. Можете не верить, но доброе слово творит чудеса даже со злыми афганскими моджахедами.
Этого и фиксировать не нужно - застыл в испуге. Узнал нас? Неужели мы становимся настолько популярными личностями среди местного населения, что взрослые дяденьки писаются при одном взгляде? Великие и Ужасные Чертобои! Звучит! Но тут, правда, скорее всего последствия удара в живот.
Опускаюсь на корточки и пытаюсь заглянуть ему в глаза:
– Здравствуйте, доктор!
– А-а-а…
– Нет, дорогой мой, так не пойдёт, вы не на приёме у логопеда.
– Что вы от меня хотите?
– Я? Помилуй боже, зачем мне чего-то от вас хотеть? Не примите за хвастовство, но у нас и так всё есть. Ну, почти всё, кроме счастья, денег и совести. А вот у этого парня, кстати, ещё нет башни и тормозов. Не желаете убедиться лично?
– В каком смысле?
– надо же, очухался и пытается искать в словах второй смысл. Там и первого-то никогда не было.
– Да ни в каком. Мы просто сейчас немного поиграем в злого и доброго полицейских, повтыкаем иголочки под ноготочки, по пальчикам молоточком постукаем, а потом, когда вы расскажете что-нибудь хорошее, перережем глотку. Или предпочитаете сесть на кол?
– Вы… вы…
– Да, мы. И что?
– Вы не посмеете, я американский гражданин.
– Ох, батюшки, напасть-то какая! А она сейчас есть, та Америка? Да успокойтесь, доктор, ну что может быть прекраснее ранней смерти?
– Убьёте?
– Как сказать… нас всех что-то убивает, не так ли? Кого-то водка и наркотики, кого-то дикие звери, кого-то болезни. Старость, заметьте, собирает самую обильную жатву. Помните, что советовал мессир Воланд буфетчику Сокову? Ах да, американские граждане не читают Булгакова. Впрочем, неважно. Советовал уйти из жизни в окружении друзей и хмельных красавиц, с чашей вина в руке. Не буду цитировать дословно, ибо сам не помню, но общую мысль вы уловили?
Судя по выражению лица, ни хрена он не улавливает. Но мне этого и не требуется.
– Пой, соловушка!
– Что, простите?
Андрей, копавшийся в трофейном чемоданчике, достал оттуда шприц с какой-то желтоватой жидкостью и с любопытством повертел в руках. Потом, ни слова не говоря, воткнул его доктору в бедро.
– Что вы делаете?
– Прививка, чо! Тут ещё красненькие есть, не хотите попробовать?
Пленный побледнел:
– Не нужно, это экспериментальные образцы.
– Вот как, боишься сдохнуть? А вот эти люди - подопытные кролики?
– Они всё равно не выживут.
– А лечить пробовали?
– Чем? Ещё никому не удавалось остановить гангрену компрессами из подорожника!
– врач неожиданно всхлипнул и продолжил на грани истерики.
– У меня нет ничего, понимаете? Вообще ничего! Как оперировать без анестезии? Из всех лекарств - три литра дрянного самогона в месяц.
– Сколько?
– Три, больше не дают. Но и он идёт не на обезболивание, на настойки. Экспериментирую… да, на людях, и что? Они обречены изначально, а так есть надежда - вдруг чего-нибудь получится.
– Менгеле, бля… пополам с матерью Терезой.
– А пошли бы вы все в жопу!
– неожиданно заявил американец.
– Инквизиторы херовы, доморощенные. Вот этот болван воткнул мне шприц… А знаете, сколько стоят свежие слюнные железы зверя?
– Три патрона за одну башку дают, - пробурчал Андрей, обидевшийся на титул болвана.
– Зимой чуть подороже.
На этот раз удивился пленный. Смотрел недоверчиво и, скорее всего, дожидался, когда мы рассмеёмся удачной шутке. Не верит? Дело его.
– А ты вообще откуда здесь взялся, Айболит? И если американец, то почему по-русски говоришь? Шпион?
– Врач я. Косметолог, - он ткнулся лицом в согнутые колени и добавил.
– Бывший.
Паша Забелин попал в Павлово случайно. Ну, почти случайно. Международная организация "Врачи без виз" посылала своих представителей для участия в акциях протестов против строительства атомной электростанции в Навашино, и тут под руку подвернулся он - молодой, холостой, безработный, знающий язык. Другой, может быть, и отказался бы, но гражданину США в первом поколении не стоит спорить с серьёзными людьми, тем более предлагающими не менее серьёзные деньги.