КОРМУШКА
Шрифт:
– Зачем? Дай пинка и посылай в бой.
– С кем?
– Разве не с кем? Наших ребят в Павлово увезли!
– Хм… тогда мы идём в Павлово. Знаешь, это даже интересно, с целым княжеством воевать. Как древний богатырь. Как его там? Добрыня Никитич, вот!
– Ага, поручик Дубровский, блин…
– А это кто, тоже великий полководец?
– Ну да, что-то вроде Аники-воина.
– То-то же, - Сашка гордо вскинул голову и похлопал по прикладу трофейного ружья.
– Мы им ещё покажем настоящую козью морду. Вот только доберёмся.
А состояние Павловского княжества в данный момент можно
Остальное войско, как назло, было послано примучивать вольные деревни. Это и позволило злоумышленникам практически безнаказанно резвиться на пристани. Мало того, позволило угнать персональный корабль Михаила Сергеевича. Оно, конечно, покойнику речной толкач ни к чему, но судно являлось одним из символов власти, сродни скипетру и державе.
Негативный отбор, точнее сказать - уничтожение сотником возможных конкурентов, привёл к тому, что выпавшие бразды правления некому было принять. Одним лень, вторые боялись, третьи не умели. Так образовалось Временное правительство числом в двенадцать человек, озабоченное извечным вопросом всех временных - кому бы подороже отдаться? Да только некому. В том смысле, что нет рядом сильного соседа, а слабым насолили так… намыленная верёвка покажется более подходящим вариантом.
Подумывали послать гонцов в Шумиловскую дивизию, с теми, кажется, явных конфликтов не случалось, но решили дождаться возвращения ушедших в поход отрядов. Но надеясь втайне, что не вернётся хотя бы половина. А с оставшимися поделить власть уж как-нибудь получится. Единственное, в чём отступили от давних традиций - не стали объявлять покойного Негодина свергнутым тираном. Зачем торопиться? Мало ли как оно потом обернётся? Научены!
В таких растрёпанных чувствах застал город, вернувшийся с победой, добычей и пленными Евгений Иванович Баталин. Работавший до Нашествия экскаваторщиком на Богородском кирпичном заводе, при новой власти он сделал неплохую карьеру - сначала обычный дружинник, потом десятник, а вот сейчас волей и прихотью Временного правительства - министр обороны. Генеральские погоны получил позднее, через четыре часа после назначения на должность.
И первым же приказом - объявление чрезвычайного, а потом и осадного, положения. Народ, мобилизованный на рытьё окопов вокруг Павлова, привычно ворчал, но несколько показательных расстрелов быстро привели недовольных в чувство. Если там, за стеной, нападение тварёнышей на трудовую армию удавалось отбивать, хотя и с потерями, то у трибунала разговор короткий. Как автоматная очередь…
Земляные работы проводились ровно три дня, пока с реки не началась заполошная стрельба. Чертобои… они пришли.
Глава 13
– Ну вот придём мы туда, и что скажем?
– Андрей сосредоточенно намазывал на хлеб толстый слой горчицы, способный вышибить слезу даже из статуи сфинкса.
– Дальше-то что?
– И действуем по обстановке, - я снял зубами с шампура хорошо прожаренный кусочек мяса и неторопливо прожевал.
– Всё как обычно.
– Естественно, - согласился сын.
– Действовать против обстановки гораздо сложнее.
– Не играй словами, всё же понимаешь…
– Угу. Только не понимаю одного - зачем это нам?
– Не стоит думать только о себе. Эгоизм, конечно, штука хорошая, но в разумных пределах.
– И что, предлагаешь полюбить весь мир? У меня здоровья не хватит.
– Добавим.
Никитин, совершенно не понимавший о чём идёт речь, охотно уцепился за последнее слово и поднял стакан с красным вином:
– Добавим обязательно. Как там в песне? Выпьем за Родину, выпьем за Сталина, выпьем и снова нальём!
Отчего же не выпить под хороший тост? Обязательно нужно выпить, тем более в приличной компании. Мы сидели за накрытым столом прямо на песчаном пляже пустынного островка посреди Волги, и отмечали окончание небольшой, но очень прибыльной операции. Шашлык и вино являлись её результатом, не самым главным, но самым приятным. Что ещё нужно для хорошего настроения? Вечер, солнце садится, тёплый южный ветерок гарантирует отсутствие комаров, угли подёрнулись серым пеплом… Только иногда шипят и вспыхивают от падающих на них капель жира. Идиллия. Будто нет на земле никаких забот и печалей, и кажется, что придёт сейчас прямо по воде сын плотника, и улыбнётся понимающе, и сядет рядом, приняв из рук стакан с чуть терпким вином урожая последнего мирного года.
Андрей был более прозаичен. Не обращая внимания на красивости, он откинулся на спинку пластикового стула, отсалютовал Никитину полупустой бутылкой и поинтересовался:
– А ты, Иваныч, сталинист?
– Конечно, - даже удивился тот.
– А ты разве нет?
– Почему нет? Даже более чем… А вот тебе это зачем?
Владимир Иванович поправил висящую на косынке руку, поморщился от боли и, немного подумав, ответил:
– А был выбор? Так уж получилось, что в последние годы перед Нашествием общество в стране разделилось на три части: первая - сталинисты, пусть даже и не осознающие себя таковыми, вторая - те, кому всё похеру…
– И ещё?
– Вот третья - педерасты, самая многочисленная. То самое чудище, что огромно, озорно, стозевно и лаяй. Лаяли, да…
Я слушал их разговор краешком уха, но сам не вмешивался - в пору ещё не почившего в бозе интернета приходилось принимать участие и в более оживлённых форумных баталиях. А что до сталинизма… тут Никитин целиком и полностью прав, за одним только исключением - вторая группа была не совсем равнодушна, она всеми силами стремилась войти в третью. А в идеале - заменить её. Но таких, слава Богу, сейчас практически не осталось, во всяком случае, во время наших вчерашних и позавчерашних заходов в уцелевшие деревни их встречать не приходилось. Выжили нормальные люди, те, кто привык работать сам и заставлять работать других собственным примером. Может, были не такие, но не выделялись на общем положительном фоне. Наверное, приспособились к новым условиям, что внушало надежду на исправление или, по максимуму, на перевоспитание. Их дети уже будут другими, если останутся живы.