КОРМУШКА
Шрифт:
– Ты разговариваешь?
"А чего, нельзя? Вот нахрен тебе понадобилось соединение сознаний? А если бы мозги закипели к чертям собачьим? Хотя.. мне понравилось. Слов много узнал. Неприличных. Лена так не умеет".
Слева послышался стон - старшая сестра, болезненно морщась, пыталась встать на колени, упираясь в землю дрожащими руками. Саня поднялся сам, подошёл помочь.
– А ты крепкий, - Лена опёрлась на подставленное плечо.
– И оклемался быстрее.
– Я мужчина!
Девушка ласково потрепала брата
– Пошли, защитник.
– А оружие? И босиком?
Васька громко фыркнул и скосил глаза в сторону озера:
"Там?"
– Угу, только глубоко очень.
"Пофигу".
– Вася, ты как выражаешься?
Зверь не ответил, бесшумно растворился в камышах. Через мгновение послышался тихий плеск, и Саня повернул голову, стараясь хоть чего-нибудь рассмотреть. Бесполезно, заросли полностью закрывали обзор, встав непроницаемой стеной.
– Лен, а он плавать умеет?
– Не знаю, но зачем-то сам вызвался? Значит умеет.
– Внезапно лицо девушки помертвело, и она прошептала, почти не шевеля губами.
– Не двигайся, сзади двое.
– Где?
– несмотря на предостережение, Санёк резко повернулся и встретился взглядом с летящим на него тварёнышем.
– Кыш отсюда, уроды!
Звери, уже бросившиеся на движение, умудрились в полёте изменить траекторию и приземлились по разные стороны. Застыли. Уши прижаты, головы низко опущены… чего-то ждут.
– Проваливайте, говорю!
– Саня замахнулся ружьём, но ударить не успел - твари скрылись так же внезапно, как и появились. И погрозил вдогонку кулаком.
– В задницу себя поцелуйте, придурки!
– Фу, какой ты грубый!
– старшая сестра не забыла своих обязанностей по воспитанию, но делала выговор с чуть подрагивающим подбородком.
– Разве так можно?
Появившийся из камышей Васька, мокрый, и с сапогом в зубах, не согласился:
"Правильно сказал. С ними по другому нельзя - команды должны выполняться".
– Все?
– Все, исключений нет. Иначе - самоликвидация".
– Но последняя…
"А это уже их проблемы. Приказ начальника - закон для подчинённого. Обувайся, сейчас остальное принесу. Рыбу захватывать?"
– Патронов мало, - в который раз пожаловался Санёк, ощупывая патронташ, снятый с убитого Васькой чужака.
– А у тебя вообще нет.
Лена в ответ грустно улыбнулась и развела руками - поднятые со дна озера боеприпасы хоть и были для надёжности залиты пчелиным воском, но доверия не вызывали. У брата такие же, но из четырёх опробованных три дали осечку. Трофейную двустволку ему и отдала, оставшись с одной лишь шашкой на ремне через плечо, да "Сайгой" вместо дубины.
– Зачем тебе патроны? Стрелять собрался? А пробовал когда-нибудь в живых-то?
Пацан повернул голову, и в зрачках отразилось невидимое пожарище, тут же смытое волной рассудочного, контролируемого безумия.
– Сегодня и попробую.
– Саня!
– Что?
– показалось. Будто в голосе мелькнуло низкое горловое рычание, а сам он стал выше ростом.
– Я мужчина.
– Говорил уже.
– И повторю. Не смог защитить - хотя бы отомщу.
– Кому?
– Найдём. Вместе найдём.
Васька вслушивался в разговор, потом вмешался:
"Право на месть - священно. Помочь в этом - обязанность".
– Как? Как ты нам поможешь?
Они втроём наблюдали да деревней, спрятавшись в высокой траве почти у самой стены. Когда-то картофельное поле заросло чернобыльником и лебедой выше человеческого роста, а выкосить этот бурьян просто не успели, ограничившись для страховки от тварёнышей проволочными ловушками. Впрочем, Ваське они нисколько не мешали, он отодвигал петли лапой, вытаптывая полянку и сектор обзора. А Дуброво притихло, только изредка доносилась неразборчивая ругань, пьяные выкрики, да ещё поднимался дымок в том месте, где совсем недавно виднелась крыша родного дома. Сейчас её не было, и при взгляде туда сами сжимались кулаки, и во рту появлялся солоноватый привкус крови от прокушенной губы.
Санёк отворачивался. Мужчины не плачут, а то, что стекает по щекам, это не слёзы - это уходит детство. Уходит, забирая с собой и несостоявшуюся юность, оставляя в душе пустоту, заполняемую горечью. И он откуда-то знает, что смыть ту горечь можно только чужой кровью. Первобытное чувство? Нет, сладкое и восхитительное предвкушение справедливой мести. Она должна, обязана совершиться, иначе… иначе душа просто выгорит изнутри. И умрёт сам, задохнувшись под толстым слоем горячего пепла. Выбора нет, как и вариантов.
Лена с тревогой наблюдала за изменениями, происходившими с младшим братом. Будто внутренним ветром с него сдувало маску ребёнка, десятилетнего мальчишки, открывая спрятанную под осыпающейся оболочкой истинное лицо. Лицо зверя?
– Вася, ты это видишь?
Тот виновато уставился в землю:
"Всё слишком быстро произошло. Не успел поставить защиту. Соединение сознания получилось без ограничений. Совсем без ограничений".
Санёк встрепенулся:
– Я зверь?
"Нет, ты больше".
– Это как?
"Крутой мен с медными яйцами", - пояснил Василий и прижал уши, ожидая справедливого подзатыльника.
Репрессий не последовало - Лена прижала палец к губам, призывая к тишине, и показала в сторону ворот деревни. Оттуда, ощетинившись из приоткрытых окошек стволами ружей, неторопливо выкатился "Уазик". Потом, заскрежетав коробкой передач, бойко рванул вперёд, чуть притормозил на перекрёстке, и поехал по дороге на Солонское. Санёк подскочил.
– Стой, придурок!
– девушка еле успела ухватить брата за шиворот.
– Куда?