КОРМУШКА
Шрифт:
И тишина.
– Хватай мешки, вокзал поехал!
Как есть, на четвереньках, оборачиваюсь на весёлый голос Андрея. Зря - тут же прилетает по башке от левого, ударенного по яйцам. Бьёт табуреткой, на моё счастье - с поролоновой сидушкой. Все мысли из многострадальной головы проваливаются куда-то в желудок, остаётся только одна - убью суку! Нет, не успел - противник падает на спину и тщетно пытается ухватить глоток воздуха посиневшими губами. Кто его? И чем? Рассуждать некогда, второй носильщик тянет руку к валяющемуся на диване ружью. Стоять, бараны!
–
– Андрей протягивает охлаждающий пакет из найденной здесь же автомобильной аптечки.
– Живой?
Хороший вопрос, только определённого ответа дать пока не могу. И надо было дураку так подставиться, а? Старею, наверное. Всё, решено - закончится эта эпопея, пора уходить на покой. Буду разводить пчёл с козами, ухаживать за садом, в огородике копаться… по бабам ещё можно ходить, там голова не главное. Отращу бородищу до пупа, а то и ниже, чтоб за ремень заправлять, и объявлю себя духовным отцом всего Павловского района. Если покажется мало, то и Богородского. Нам, духовным отцам, простор надобен.
Резкий запах нашатыря прогоняет минутное наваждение. Надо же, так табуреткой нахлобучило, что всякая хрень в голову лезет!
– Спасибо. Андрюш…
– Да не за что. Свои люди, сочтёмся.
С большим трудом сосредотачиваюсь и осматриваюсь - трупов нет. Во всяком случае, те, что на виду, на них не похожи. Иначе, зачем заматывать им рот скотчем и привязывать к батарее? Но по неровному полу из прихожей в комнату натекла большая тёмная лужа. Андрей пожал плечами:
– Снайпера пришлось… того. Так получилось.
Остальные живы. Самый старший (так вот ты какой, Петрович!) сидит на корточках у подоконника, руки стянуты за спиной и петля от них наброшена на шею. Попробует дёрнуться - сам себя и задушит. Правильно, он единственный, кто может представлять опасность. Другие, как уже говорил, бараны. Здоровенные, сильные, но бараны, умеющие нажимать на спусковой крючок. У одного нос похож на баклажан. Не длиной, цветом. Не его ли я немного подрихтовал затылком? Ну извини, кто же просил падать на человека при таких нервных обстоятельствах? Да-да, все болезни от них, от нервов проклятых.
– Не развяжутся?
– Обижаешь, - ответил Андрей.
– Фирма веников не вяжет.
Разговаривать некогда, всё потом. В первую очередь - найти детей, причём живыми и невредимыми. Кажется, пленные это поняли и немного расслабились. Чувствуют, сволочи, что после встречи с сыновьями стану мягким и добрым, даже муху не смогу обидеть. Надейтесь! Надежда, она того… умирает последней. Никто не торопится? Если да, то могу организовать вне очереди.
Петрович смотрит внимательно. Мысли читает? Прищурился, будто хочет что-то сказать. Может, и хочет, но кто же разрешит?
Глава 17
Первый этаж пустой - железные двери крайних подъездов заварены намертво, а из среднего туда прорублены в стенах проходы, что позволяет осмотреть всё быстро и без излишней беготни. В квартирах, приспособленных под казармы, тишина, только густой дух несвежих портянок въелся, кажется, даже в штукатурку, и бодрит не хуже нашатырного спирта. Во всяком случае, двигаемся в приличном темпе, затрачивая на каждую комнату не больше пяти-семи секунд. Иногда задерживаемся подобрать заинтересовавшие трофеи, отчего стали похожими на двух навьюченных поклажей ослов. Хотя понять нас смог бы любой - когда ещё встретишь наградной "Маузер" в приличном состоянии? Пусть он без патронов, зато с орденом Красного Знамени. Положу дома на почётную полочку - такое оружие достойно лучшей участи, чем валяться в этом гадюшнике.
По лестнице почти крадёмся, хотя и твёрдо уверены в отсутствии кого-либо на втором этаже. Но лучше если уверенность будет на двести процентов, так оно как-то надёжнее. Поднялись - спокойно всё, только многочисленные комнаты с распахнутыми в спешке дверями.
– Андрей, ты же говорил, будто тут женская общага была?
– Ну да, так и есть, а что?
– Почему тогда в хрущёвке?
– Не знаю. А тебе не всё ли равно?
– Заблудимся нахер. Понастроили лабиринтов, Фидии доморощенные.***
– А мне нравится, уютненько так… Вот здесь, кстати, жила знаменитая на весь район Инга Градова.
– Да? И чем же знаменита?
– Журналистка "Павловского пентхауза".
– Ну-у-у….
– И по совместительству - классная минетчица. Её все знали.
– Я не знал, - уточняю на всякий случай.
– И я тоже, - Андрей со слишком подозрительной поспешностью отвёл подозрения, чтобы поверить в его искренность.
– Ладно, Вергилий, веди.
– Не Сусанин?
– У того опыта меньше. И результат, как бы сказать…
– Так мы результат улучшим.
Кабинеты тоже пустые, все обитатели убежали к месту взрыва - нечто подобное было в Арзамасе, когда на станции грохнули вагоны со взрывчаткой. Сколько у нас времени ещё будет? Час, а то и чуть больше, наверняка. Пока осмотрятся, потом начнут разбираться, искать виновных, делать выводы, трындеть по теме и сверх неё… следом наступит очередь кого-нибудь из власть предержащих толкнуть речь. Без речи в любое время и в любую эпоху никуда - святое. Аплодисменты займут минут десять. Хорошо, успеваем.
*** Чертобой-старший знает, что Лабиринт построен Дедалом, а не Фидием, но зачем-то скрывает своё образование.
На третьем этаже сюрприз - из ближайшего кабинета с визгом и хохотом выскакивает девица не первой молодости, одетая только в кружевные чулки с поясом, да на голове что-то, отдалённо напоминающее милицейскую фуражку. Росточка невысокого, поэтому столкнувшись с почти двухметровым Андреем, упирается впечатляющим бюстом ему в живот. Или, как показалось, немного ниже. Тут же отпрыгнула назад, заорав во всю мочь: