Корни небес
Шрифт:
Кажется, что машина начинает кружиться на месте, раскачиваясь так сильно, что что у меня начинается морская болезнь. Готшальк, распростершись на полу, продолжает целиться в человечка, который висит на потолке.
Наконец сержант достигает водительского кресла. Ему достаточно одного взгляда на приборы, чтобы понять, что нужно делать. Сражаясь с вращением, Венцель одновременно маневрирует так, чтобы вернуть машину в вертикальное положение и направить ее в нормальную колею. Она постепенно замедляет ход и, в конце концов, останавливается.
Мы поднимаемся на ноги, потирая ушибленные места.
Дуло пистолета Готшалька перемещается
Взгляд его лишен каких бы то ни было признаков разума.
Дюрану первому удается справиться с ситуацией.
— Да опусти ты этот пистолет, придурок! Ты что, хочешь всех убить?
Готшальк хмурит брови, как будто размышляет о такой возможности. Потом он все же опускает пистолет и смотрит на Дюрана своими красными глазками с собачьей покорностью. Но я уже научился не доверять его взглядам.
Готшальк движется медленно, шаг за шагом, как человек, который не вставал с постели несколько дней. Поднимается по металлической лестнице, которая ведет к месту водителя. Протягивает свою огромную руку Венцелю.
— Спасибо тебе за то, что ты сделал.
Венцель не пожимает руку Готшалька, только кивает.
— Мне жаль, что все это произошло. Это было недоразумение. Солдатам Церкви здесь, конечно, всегда рады. Если я могу что-нибудь сделать для вас…
— Если можно, приставьте обратно голову моему товарищу, — ухмыляется Бун.
Черный гигант пожимает плечами с жестом бессилия:
— Боюсь, что это вне моей компетенции. Я могу лишь помолиться за душу вашего друга, но не вернуть его к жизни.
— Почему-то я не удивлен…
— Замолчи, Бун, — прерывает его Дюран. И потом, обращаясь к Готшальку, говорит: — Отдайте мне этот пистолет. В знак доверия.
Улыбка раздвигает заросли бороды гиганта.
— Это не нужно. Вы можете взять обратно свое оружие. Оно вон в том шкафу.
Он достает из кармана ключ, протягивает его Буну, который тут же направляется к шкафу.
— Ты тоже можешь спускаться. Я ничего тебе не сделаю.
Человечек, висящий на поручне у потолка, отпускает его и падает на пол без малейших колебаний, как будто он привык к подобным переменам настроения своего начальства.
Когда он встает на ноги, становится видно его уродство. Он меньше полутора метров ростом. У него шишковатая голова, один глаз на которой наполовину закрыт надбровной дугой. Еще более удивительны руки огромной длины, как у тех существ, которых мы видели в Торрите Тиберине. Эти руки с мощными мускулами свисают, как лианы.
Человечек с видом раскаяния встаёт перед Готшальком и кланяется, почти касаясь пола лбом. Сразу после этого он идёт к Дюрану и, все еще не произнося ни слова, зато с идеальной выправкой, и отдает ему честь. Потом он поднимается по лесенке, с силой подтягиваясь на руках. Добравшись до верха, он настойчиво дергает Венцеля за плечо, пока сержант не оставляет кресло водителя. Человечек снова залезает на свое место. Он двигает рычаги и выключатели, пока машина — или чем бы оно ни было, это невероятное средство передвижения — не заводится снова, медленно, без рывков.
Страшный человек, который называет себя Дэвидом Готшальком, вытирает пот, который струится у него по вискам, несмотря на то, что в комнате холодно. Только сейчас мне удается разглядеть, что у
— С Божьей помощью нам удалось избежать опасностей на дороге…
С водительского кресла доносится ироничный смешок.
— …чтобы мы смогли довести до конца нашу святую миссию. Но все по очереди, господа. Я думаю, что вам хочется есть и пить.
Дюран качает головой:
— Да что вы тут расшаркиваетесь? Я хочу увидеть доктора Ломбар.
— Как хотите, капитан. Мне нечего скрывать от Церкви. Ваша миссия — также и моя миссия. Mi casa es su casa. [70] Это по-испански, правда? Это значит…
— Я знаю, что это значит. Отведите меня сейчас же к доктору Ломбар.
Если это и правда машина, то это самая большая машина, которую я видел в своей жизни. Мне приходят в голову изображения огромных грузовиков НАСА, которые я видел в детстве. Они перевозили ракеты «Сатурн», предназначенные для лунных экспедиций, к пусковой площадке, но, кажется, мы сейчас довольно далеко от мыса Канаверал… [71]
70
Мой дом — ваш дом (исп.).
71
Мыс на атлантическом побережье штата Флорида, США, является частью так называемого Space Coast (буквально «Космического побережья»), на нём расположена станция ВВС США «Мыс Канаверал».
Мы идем по небольшому коридору за кабиной водителя и заходим в огромную комнату, целиком окрашенную в черный цвет, не считая одного изображение на стене в глубине. Это изображение распятого Христа. Но это не золотое изображение, как на латах, которые были на Готшальке, когда он разрушал дворец герцога, а вырезанное из дерева. Прямое, не вверх ногами. И, главное, на нем изображен нормальный человек, а не одно из тех длинноруких созданий.
Эта статуя совершенна в каждой детали, невероятно реалистична. Более того, надо признать, что она невыносимо реалистична. Страдания Иисуса показаны с невероятной анатомической точностью. Художник с точностью изобразил все раны с техническим мастерством патологоанатома. С точностью, граничащей с садистским удовольствием. В результате фигура на кресте вызывает скорее ужас, чем сострадание.
Готшальк польщен моим взглядом.
— Она высечена из дерева. Из настоящего креста. Того, на котором мы повесили главаря Темных, когда взяли приступом их улей. Достойное украшение нашего кафедрального собора.
Я смотрю на него с непониманием.
— Темные? Улей?
— А что? Вы называете этих монстров и их берлоги как-то иначе?
Я мотаю головой:
— У Церкви нет для них названия.
— А я их называю Темными. Другие зовут их Длиннорукими или Запримыслями. Но я нахожу, что Темные — это название, которого они заслуживают. «Крестовый поход против Темных» звучит лучше, чем «Крестовый поход против Запримыслей», не правда ли? Маркетинг не умер!