Корни сталинского большевизма
Шрифт:
«чем-то вроде сословия плебеев, между тем как интеллигенция играет роль аристократии, сословия патрициев, опекающего плебейские низы от всяких тлетворных влияний извне». [300]
Эта оценка представляется вполне справедливой; в дальнейшем пути «большевистской массовки» не часто пересекались с партийным истеблишментом, представители которого подолгу проживали заграницей и вращались в кругах европейских социалистов. Рабочие-партийцы редко покидали пределы России, действуя в составе местных организаций и принимая на себя груз и опасности нелегальной работы. И, разумеется, в конфликте внутри РСДРП между интеллигентами-эмигрантами и руководителями-комитетчиками они оказывались на стороне последних. Да и в целом впечатление от социал-демократических эмигрантских кругов складывалось не самое лучшее. Как метко заметил познакомившийся с ними Гапон, все они напоминают «насвистанных снегирей, обуянных духом гордыни» [301] . Жизненные предпочтения революционеров-интеллигентов, преимущественно неславянского происхождения, слабо соотносились с менталитетом и опытом русских рабочих.
300
Выступление
301
Проф. Грибовский В. Загадочный герой 9 января 1905 года (Из воспоминаний) // Сегодня. 1921.23 янв. (Рига).
Как следует из предыдущей главы, исследовательская новация данной работы состоит во взгляде на русского рабочего прежде всего как на продукт старообрядческой, преимущественно беспоповской, общности. Согласно этому подходу, большевистская партия, объявившая себя истинным выразителем пролетарских интересов по сути распахивала объятья рабочему не столько в классическом марксистском понимании, сколько сформировавшемуся в конкретной религиозно-мировоззренческой среде. Безусловно, вхождение в социал-демократическое движение не предполагало какой– либо конфессиональной идентификации; более того, обязательными были сугубо атеистические мотивы. Однако также верно и другое: в ту пору атеистами не рождались, а значит, представители народа несли в себе черты тех религиозно-психологических архетипов, которые закладывались на этапе личностного формирования и в дальнейшем определяли специфику отечественного рабочего. Как подметил лидер II Интернационала Карл Каутский, значительной части русского пролетариата свойственна некая особая воодушевленность или, иначе говоря, революционная романтика. Рабочий в России, «с восторгом воспринимавший революционное мышление, ибо оно лишь ярче и отчетливее выражало то, что он сам смутно чувствовал и предугадывал» [302] , пребывал в ожидании грядущей справедливой жизни. Это заметно отличало его от американского и вообще западного пролетариата, который руководствовался исключительно прагматикой и духом здравой политики, занимался лишь ближайшим и достижимым, не грезя о светлом будущем [303] .
302
Каутский К. Американский и русский рабочий. – Киев, 1906. С. 42.
303
Там же. С. 41.
Каутским хорошо схвачена внешняя сторона религиозного архетипа, настроенного на ожидание неминуемого царства справедливости или, иначе, «царства божьего на земле». Эта идея давно бродила среди староверов-беспоповцев, которые не связывали жизненных перспектив с соответствующими буржуазными ценностями. Неудивительно, что кое-кто из них постепенно начал интересоваться взглядами большевиков, ратовавших за решительное разрушение старого мира. Здесь нужно учитывать одно важное обстоятельство: в организационном смысле беспоповские толки представляли собой весьма аморфную среду. При этом отношения между ними на религиозной почве были довольно враждебными, так как каждый считал свое согласие истинным, другие же – неполноценными; общей для всех являлась лишь ненависть к никонианскому государству и господствовавшей церкви. Однако этот пестрый беспоповский ландшафт постепенно обретал идейно-организационную платформу, где стали возможными объединительные тенденции. Такой внешней платформой и выступила большевистская партия.
Вообще в дореволюционные годы в большевистской партии преобладали представители национальных меньшинств, которых свела вместе ненависть к царской России. Об этом свидетельствуют материалы 41–42 томов Энциклопедического словаря Гранат, составленных в 1925–1926 годах. В них содержатся сведения о 245-ти большевистских лидерах и активистах с дореволюционным стажем. Из них более 2/3 относятся к представителям различных национальностей, находившихся ранее под скипетром Российской империи. При этом из числа партийцев русского происхождения (из оставшихся 30 %) лишь половина (15 %) – рабоче-крестьянского происхождения [304] . Иными словами, кадров староверческого происхождения в большевистских рядах той поры насчитывалось совсем немного. Больше они присутствовали в лице так называемых «купчиков» – детей среднего и мелкого, главным образом провинциального, купечества. Ряд отпрысков из этого сословия активно влились в жизнь местных организаций РСДРП.
304
Подсчитано по: Деятели СССР и революционного движения России. Энциклопедический словарь Гранат. – М., 1989.
Например, известный Андрей Бубнов, большевик с 1903 года, ввиду неблагонадежности отчисленный с четвертого курса Московского сельскохозяйственного института (ныне Тимирязевская академия), арестовывался в общей сложности 13 раз [305] . Бубнов происходил из крепкой купеческой семьи: его отец управлял текстильной фабрикой своего дяди в Иваново-Вознесенске, а затем заведовал управой в Городской думе при главе П. Н. Дербеневе, будучи правой рукой этого текстильного магната края [306] . Однако сын не пошел по стопам отца, выбрав карьеру агента ЦК РСДРП по Центральному промышленному району [307] .
305
Прозоров Г. С. Выдающийся деятель советского просвещения // Советская педагогика. 1963. № 4. С. 92.
306
Ершов В. Навсегда без конца. Повесть об Андрее Бубнове. – М., 1996. С. 20–22.
307
Биневич А., Серебрянский З. Андрей Бубнов. – М., 1964. С.14.
Купеческий отпрыск Виктор Тихомирнов был активным работником нелегального Казанского комитета. Именно он втянул в партийные ряды сына мелкого купчика из Вятки В. М. Молотова, добравшегося после революции до большевистского Олимпа [308] . Кстати, В. Тихомирнов сыграл большую роль в создании газеты «Правда». В 1911 году, после очередного ареста и двухлетней ссылки, он посетил заграницей Ленина и передал наследство своего отца на издание партийного органа. В редакцию от Тихомирнова вошел его друг Молотов, а со стороны ЦК – И. В. Сталин [309] . Так состоялось их столь много обещавшее знакомство. Сам Тихомирнов после революции стал членом Наркомата внутренних дел, но его карьеру в 1919 году прервала смерть от тифа [310] .
308
Денике Ю. Купеческая семья Тихомирновых // Новый журнал. – Нью-Йорк, 1963. № 68. С. 281.
309
Там же. С. 282.
310
Тихомирнов В. А. // В кн.: Борцы за счастье народное. – Казань, 1967. С. 434–439.
Рабочие, как отмечалось выше, начали вступать в партию с 1905 года. Большинство из них были выходцами из староверческой (преимущественно пролетарской) среды – как, например, знаменитый Михаил Калинин, уроженец села Верхняя Троица Тверской губернии (район Кимры – известное старообрядческое место). Из воспоминаний его родной сестры видно, что их семья всегда старалась держаться подальше от господствующей церкви. Местный поп укорял отца будущего «президента» советского государства за то, что тот под разными предлогами годами уклоняется от посещения храма [311] . Сам Калинин, будучи токарем на Путиловском заводе, вместе с другими рабочими отверг предложение администрации вносить один процент заработка на строительство церкви на территории предприятия [312] . После революции, уже находясь на посту председателя ВЦИК, Калинин неизменно демонстрировал расположение к своему прошлому. Так, писателю Ф. Гладкову (тех же конфессиональных корней) он советовал написать книгу о юности, о староверах – «непримиримых бунтарях», которые «упорно боролись с попами и полицией» [313] . Художнику Н. Денисовскому рассказывал, как в молодости подолгу простаивал у картины Сурикова «Боярыня Морозова», «заряжаясь» протестным духом [314] . В ходе поездок на родину Калинин наставлял своих земляков бережно хранить память о Михаиле Тверском, сложившем голову за родную Русь в борьбе против татар; выступал за розыски иконы этого князя предположительно кисти Андрея Рублева [315] . Согласимся: эти сведения диссонируют с интеллигентским интернационализмом ленинской гвардии большевиков.
311
Калинина П. И. Путь в революцию (из воспоминаний сестры М. И. Калинина) // Калинин М. И. Избранные речи и статьи. Воспоминания. – Калининград, 1970. С. 248–249.
312
Вахмистров А. В. О революционной деятельности М. И. Калинина в дооктябрьский период // Ученые записки Калининского педагогического института им. М. И. Калинина. Т. 27. – Калинин: 1958, С. 212.
313
Гладков Ф. Встречи с М. И. Калининым // Калинин М. И. Избранные речи и статьи. Воспоминания. С. 210.
314
Денисовский Н. Незабываемые встречи // Калинин М. И. Избранные речи и статьи. Воспоминания. С. 221–222.
315
Дудочкин П. Тверские тетрадки // Байкал.1987. № 3. С. 117–118.
Вспомним и еще одного слесаря, трудившегося на различных украинских заводах – Климента Ворошилова. Будущий известный деятель партии родился на берегу реки Северный Донец, однако украинцем он не был и таковым себя никогда не считал. Из мемуаров Ворошилова следует, что в эти места еще при Петре I после неудачного бунта против царских властей была отселена часть стрельцов с семьями. А как хорошо известно, именно эти круги придерживались старой веры и неоднократно выступали против никоновских реформ. Ворошилов с восхищением пишет о тех бунтарях, головы которых… «торчали на крепостных стенах в разных местах Москвы» [316] . Их потомки, принадлежность к которым он ясно чувствовал, бережно хранили русскую культуру, уклад жизни и традиции, разговаривали только на родном языке, а «женщины – прямо царевны из русских сказок» [317] . С коренным украинским населением эти выходцы из России так никогда и не смешались. С особой гордостью пишет Ворошилов о восстании Кондратия Булавина:
316
Ворошилов К. Е. Рассказы о жизни. Воспоминания. Кн.1. – М., 1971. С. 6–7.
317
Там же.
«Этот народный герой рос и набирался сил и стал ярым защитником бедноты на той же самой земле, где протекало и мое детство».
Рассказывает он и о руководителях восстания, сведения о которых сохранились до наших дней. И действительно, среди перечисленных им фамилий в подавляющем большинстве значатся русские [318] . Русские поселения находились на малопригодном для земледелия участке (потому здесь и не было украинских сел). Прокормить эта почва не могла, и многие жители подавались за заработком на предприятия Донбасского региона. Там и начался революционный путь одного из будущих руководителей большевистской партии.
318
Там же. С. 9–11.
Известный деятель революционного движения Виктор Ногин также вышел из староверческой общности. Его отец в течение 25 лет проработал на мануфактуре Викулы Морозова; он любил рассказывать об этой купеческой династии, которую, как старовер, неплохо знал. Виктора подростком пристроили красильщиком на текстильную фабрику Арсения Морозова в Богородске, а затем юноша перебрался на такое же предприятие в Петербург. В социал-демократическом движении он начинал агентом «Искры». После революции стал одним из руководителей Высшего совета народного хозяйства, заведовал текстильной отраслью страны, причем принял на работу сына своего бывшего хозяина (Арсения Морозова) Сергея [319] .
319
Архангельский В. Ногин. – М., 1964. С. 7–8, 29–30.