Король должен умереть
Шрифт:
Медаф даже поколотил младшую из его трех жен за плохую готовку. Рутинное дело, давно не доставлявшее ему никакого удовольствия. Убедившись, что порядок в доме восстановлен, старшина отправился на окраину поселка, где и провел три часа, бездумно разглядывая небо и потягивая забитый в трубку легкий наркотик хаф. За этим занятием старшину и застал его помощник Утер.
Утер в поселке и на планете был чужаком, космиком неведомого происхождения. Два года назад его ссадил с корабля за провинность пролетавший через Тиндагол вольный торговец. Медаф сразу обратил внимание на высокого, с хищными повадками
Быстро освоившись, космик стал наглеть. Он по-прежнему лебезил перед Медафом, но другим приходилось выносить от него унижения, ругань и побои. Когда Утер выкинул из дома одноногого Бара и стал жить с его женой, жители возроптали. Медафу тогда пришлось даже пару раз для острастки пальнуть в воздух из древнего плазменника. Про себя старшина улыбался. Ненависть народа к помощнику была ему на руку. Если Утер задумает затеять в поселке переворот, опереться ему будет не на кого.
– Доброго дня, старшина, – поздоровался Утер, за два года так и не избавившийся от противного местным мяукающего выговора. – Погодка, однако, дерьмо.
Медаф беседу не поддержал. Погода на Тиндаголе всегда была одинаковая – сырость, ветер, промозглый холод. Старшина стоял, заложив руки за спину. Потемневшие с годами, но все еще крепкие зубы сжимали костяной мундштук трубки. Глаза Медафа буравили низкое прозрачное небо, где над горизонтом восходил исполинский диск газового гиганта, и висело тусклое негреющее солнце Тиндагола. Медаф ждал.
– Думаешь, прилетят сегодня? – спросил Утер, всегда безошибочно угадывавший причины дурного настроения старшины.
Медаф достал трубку изо рта и сплюнул под ноги помощнику кровавой слюной. Это означало «да».
– Выработка у нас упала с прошлого года на треть, – сказал Утер, переступая с ноги на ногу и зябко потирая громадные ладони. – Люди мрут, машины ломаются, и чинить их некому, кроме меня и Гентора. Рук не хватает. Думается, хозяева будут недовольны.
На этом месте Медаф, наконец, снизошел до беседы.
– Хозяева всегда недовольны, – назидательно заметил он. – Ничего с этим не поделаешь. И они поделать ничего не могут. Поругаются, потрясут оружием и улетят. Не будет нас, кто полезет для них в шахты?
– Поселок Морана, однако, они сожгли, – напомнил Утер и тут же под яростным взглядом Медафа втянул голову в плечи. Старшина терпеть не мог, когда ему перечили.
Медаф вновь схаркнул и принялся раскуривать погасшую трубку. Утер жадно потянул носом сладковатый запах наркотика. В поселке только старшина мог позволить себе покупать хаф у контрабандистов.
– Моран был дурак, – объяснил Медаф, справившись со злобой. Чтобы из Утера получилась надежная опора, тупого космика надо было учить. – Греб лишнее под себя. Если десятую часть выработки продавать залетным торгашам, хозяева будут закрывать глаза. Замахнешься на большее – будешь глотать плазму. Так все и вышло. Для остальных урок.
Утер важно кивнул, делая вид, что понимает и согласен. Про сожженный поселок он слышал другое. Ходили слухи, что горняки Морана наткнулись в раскопе на древние
– А все же знающих людей нам не хватает, – заговорил помощник, внимательно следя за грозным лицом Медафа. – Есть у меня одна мыслишка насчет работорговцев…
Тут он понял, что старшина его больше не слушает. Слезящиеся от напряжения глаза Медафа вновь обратились к небу, и старшина с ненавистью прошептал:
– Летят!
На фоне дымчатого диска планеты-гиганта над горизонтом восходила исполинская черная пирамида – титан Сестер Аннун. Ровесник восьми Династий, сгинувших в пучинах времени. Самый большой и грозный корабль из тех, что когда-либо строило человечество. Сосредоточение утраченных технологий и памятник угасающему человеческому разуму. Напоминание о том, что не слабовольный император Геон Третий правит Империей, а ведьмы и их союзники из Дома Кантор.
– Собери народ на площади, – отрывисто бросил Медаф своему помощнику, враз подобравшемуся, как зверь, почуявший добычу. – Все дети без клейма должны быть там.
– Все? – уточнил Утер. – У Гентора, который ремонтник, полугодовалый сын. Я слышал мельком, что он собирается его спрятать в прииске.
– Разыскать и притащить на площадь, – Медаф кивнул на самопал, висевший на кожаном поясе Утера, знак высокого доверия и власти. – Если Гентор будет мешать, прострели ему ногу. Работать сможет, остальное неважно.
Утер растянул губы в неприятной ухмылке, нежно погладил изогнутую рукоять самопала. Ему давно хотелось пустить его в ход.
– Всем надо напомнить, – Медаф потряс перед лицом помощника трубкой. – Если мы утаим хоть одного маленького ублюдка от ведьм, нас заставят молиться об участи Морана и его людей.
В поселке словно раньше времени наступила ночь. Спущенный с титана большой когг накрыл городок своей тенью. Свободный от пут гравитации, благодаря палеотехнологиям Сестер, он висел над крышами домов так низко, что люди, косясь вверх, пригибали головы.
Все население поселка собралось на площади и прилегающих улицах, немногим менее трех сотен человек – испуганные, дрожащие от холода, цепляющиеся друг за друга в напрасных поисках поддержки. Медаф, Утер и несколько еще крепких молодых мужчин, следивших в поселке за порядком, прохаживались перед толпой, как дрессировщики перед клеткой зверя.
В передних рядах толпы стояли те несчастные, кто должен будет предъявить своих детей на суд ведьм. Особняком выделялись двое. Гентор, рыжеволосый гигант с лицом, искаженным от боли – его левая нога была выше колена замотана окровавленной тряпкой. Он опирался на плечо жены, державшей на руках младенца, и с ненавистью провожал взглядом невозмутимого Утера. И еще сравнительно молодая женщина, державшая за руки двух детей лет пяти – мальчика и девочку, худощавых, светловолосых, как мать.
Женщина отличалась от других жителей поселка. Что-то чужое было в ее осанке, чертах лица, даже в скромной, но чистой одежде. Рядом, вроде как с ней и одновременно не с ней, стоял Гор Лоис. Хозяин единственной в поселке продуктовой лавки, второй по влиятельности человек после Медафа.