Король должен умереть
Шрифт:
Медаф не показывал вида, что больше других измучен ожиданием. Один лишь раз он прошипел сквозь зубы «чего они медлят». Утер с удивлением покосился на старшину. Причины волнения Медафа он понимал не до конца. У старшины не было детей – отравленный испарениями в шахте, он рано стал бесплоден. Встреча с посланником Канторов тоже едва ли беспокоила Медафа. Он не был глуп и жаден, как Моран, а падение выработки едва ли ему чем-то грозит. Хозяевам, раз они не бросили колонию, нужны даже те крохи, что дает планета.
Постепенно до Утера дошло, что же заставляет крупный лоб старшины блестеть
Старшина Медаф до судорог боялся прибывшей на когге Сестры Аннун, которую он, по обыкновению своего отсталого мира, называл ведьмой. В этот момент Утер позволил себе мысленную усмешку превосходства. Он был родом с развитого по сравнению с Тиндаголом промышленного мира, учился на бортового инженера и хорошо понимал, что в способностях Сестер нет ничего сверхъестественного.
Ведьмам принадлежали звезды, потому что все они были носительницами дельта-гена. Всего лишь положительная мутация, которая встречалась у одной из ста тысяч женщин и в десять раз реже у мужчин. Счастливый ее обладатель мог пережить гиперпереход в сознании и вне защитной стабкапсулы. Только люди с дельта-геном могли управлять межзвездными кораблями. Такими, как титаны, летающие на тысячи парсеков из одного конца Империи в другой.
Конечно, у ведьм была еще особая подготовка и могущественный палеотек. Артефакты утраченных знаний, позволявшие творить невероятные вещи с энергией и гравитацией. Для обитателей такой дыры, как Тиндагол, где он, Утер, застрял по собственной глупости, все это должно казаться волшебством.
Сам Утер был капсульником и носил на запястье выжженное Сестрами в детстве клеймо. Гиперпереход убил бы его, как любого другого человека без аномальной ДНК. Но капитан и второй пилот его последнего корабля, например, были мужчинами – носителями дельта-гена. В детстве они избежали внимания ведьм. За исключением врожденной устойчивости к гиперу, они были самыми обычными людьми из плоти и крови. Как и другие космики: торговцы, контрабандисты и пираты, хорошо знакомые Утеру. Многие из них, по мнению Утера, не стоили его мизинца с черным от грязи отросшим ногтем. Как и сами ведьмы.
Пресловутого палеотека он тоже насмотрелся за свои пятнадцать лет на Периферии. За пределами Золотых Систем, где за раскопки древностей можно было легко отправиться на каторгу, ими промышлял каждый второй. Он видел странные, подчас очень опасные предметы. Некоторые из них творили вещи, от которых мозг инженера становился набекрень. Но для какого-нибудь дикаря с брошенной колонии в диком космосе и обычный плазменник был так же непостижим, как гром и молния.
Да, помощник старшины никогда не видел ни одну из Сестер вблизи. В прошлом году во время сбора тальи он провалялся в бывшем доме одноногого Бара с лихорадкой. До Тиндагола он был простым бортинженером на вольном торговце, никогда не покидавшем миры Периферии. Большую часть времени он возился в потрохах корабля, а выбираясь из них на стоянке, спешил в бордель или кантину, но не в Храм Аннун. Но Утер был уверен, что под белыми одеяниями ведьм все так же, как у портовых шлюх, готовых раздвинуть ноги перед любым космиком.
Здесь мысли Утера приняли другое направление. Ему нравилась рабыня Лоиса, беглая аристократка с Арктура, купленная им у работорговцев-ганзеров.
– Идут! Идут! – пронеслось по толпе, и отвлекшийся Утер обернулся посмотреть.
По главной улице, упиравшейся в площадь, шла делегация Дома Кантор. Сборщик ренты, одетый в черную ромбовидную шляпу, полумаску Гнаги и долгополое одеяние цветов Дома – черного и желтого. За эти цвета и за повадки люди Канторов заслужили прозвище шершней. Сборщик шел по немощеной улице с таким видом, как будто под его ногами была не жидкая грязь, пачкавшая сапоги и одежду, а красная ковровая дорожка, расстеленная в честь высокого визита.
Справа, слева и сзади от сборщика шли солдаты. Конечно, не венаторы, легендарные элитные бойцы Дома, обычная мобильная пехота. Но здесь, на Тиндаголе, и этого хватало, чтобы внушать ужас. Полихромный камуфляж их легкой брони превращал солдат в прозрачные расплывчатые силуэты с мерцающими линзами оптики на закрытых шлемах. Единственной вещественной на вид частью их тел было оружие – грозные винтовки-слайсеры, стреляющие разогнанными магнитным полем плоскостными лезвиями.
Но где же посланцы Сестер? Не успел Утер задаться этим вопросом, как толпа за его спиной издала неровный стон ужаса. Стоявший рядом Медаф задышал глубоко и неровно, булькая вставшей в горле кровавой мокротой. Сначала помощник старшины увидел плывущие над землей белоснежные шары, усеянные красными точками визоров – дронов-стражей. А потом, здесь его сердце поневоле пропустило удар, глазам Утера предстала Сестра Аннун.
Ее бесформенное одеяние с высоким капюшоном, скрывавшим лицо, было ослепительно-белым, оскорбительно чистым для окружавшей Сестру грязи. Грязи, которая не смела липнуть к чудесной ткани и не могла коснуться ног Сестры, потому что та плыла над землей. Утер вспомнил слухи, что большинство Сестер рождаются и живут в невесомости. Спускаясь на землю, они вынуждены прибегать к паолеотеку, изменяющему гравитационный вектор. С его же помощью ведьма демонстрировала напуганным дикарям Тиндагола чудо практической левитации.
Утер почувствовал злобу, знакомую каждому человеку, рожденному на Периферии, вдалеке от Золотых Систем, окружавших столицу. Обитатели тысяч миров довольствовались крохами древних знаний, ползали в грязи, в то время как ведьмы и их союзники жили, как боги. Несправедливость, незыблемая, как власть Династий. Может быть, правы крикуны-фанатики с Катраэта, что пришла пора все изменить.
Мысли об идеальном мироустройстве, где продление жизни, лекарства от смертельных болезней и прочие блага доступны всем, а не только нобилям, Сестрам и Императору, недолго занимали прагматичный мозг Утера. Его внимание переключилась на Медафа, вынужденного кланяться в ноги посланнику Канторов. Зрелище, которое доставило помощнику старшины огромное удовольствие.