Король Драконов: сильнее смерти
Шрифт:
— Но весна не придет никогда, — дерзко выкрикнул Демьен, — и твои лилии не расцветут! Нет уж, спасибо; я неплохо чувствую себя и живым!
Яростно размахнув мечом, он перерубил надвое подкрадывающегося к нему монстра, составленного из обломков мокрой коры, и тот трухлявыми обломками рухнул к ногам своей госпожи.
Но Осень эта потеря не смутила и даже не расстроила. Она по-прежнему пленительно улыбалась, глядя на Демьена страшными глазами, похожими на блуждающие по болоту ядовитые огни, и отступала медленно назад, давая дорогу своим уродливым слугам, что неумолимо приближались к нему и тянули страшные руки.
— Давай, —
— Я кое-что стою и без драконьего огня!
Осень визгливо рассмеялась, в ее глазах полыхнул яркий пламень ненависти.
— Спи, молодой Король, — прошептала Осень, все так же очаровательно улыбаясь. — Ты проиграл; огонь твой погубит все кругом, Короля Зимы и тебя заодно, а мои слуги… Если ты не убьешь их, они растерзают и разорвут тебя на части. Смерть твоя будет мучительна и страшна, но очень быстра. Спи, молодой Король.
Чудовища, стеная и скрипя всеми своими деревянными суставами, окружили яростно отбивающегося Демьена. Как и Осень, они были мертвы, и их не пугал сверкающий королевский меч, перерубающий их тела, состоящие из переплетенных веток. Демьен рубил и рубил их, отгоняя от себя, но черные прогнившие колоды продолжали наступать и теснить его к ледяному дому, и, казалось, еще немного — плющ обовьет руки Короля, вырвет меч из его ладони, а сам Демьен будет погребен и раздавлен под навалившимися на него сырыми тяжелыми колодами, как вдруг…
В воздухе оглушительно свистнула золотая плеть, зло перечеркнувшая едва ли не половину нападающих; серебряные острые пластинки, похожие на злых жужжащих ос, словно град пуль обрушились на слуг Осени, кроша сырую кору.
Легко ступая по прелым листьям, разбитым ударом его магической золотой плети, на выручку Демьену несся Дерек, его светлый плащ развевался на ветру. Раскручивая сияющий в неярком свете утра золотой хлыст над головой, он бил им налево и направо так сильно и ловко, что рассекал в мелкие клочья только собирающихся подняться на ноги чудовищ, перемешивая их до состояния мелкого мусора. Золотые кольца этого хлыста рвали и ломали слуг Осени без счета, и было видно, что Белый Принц не зря потратил то время, что носил корону. Недаром его идеалом был магистр Аргент; Дерек во всем хотел походить на него — и в мощи, и в умении пользоваться техноброней, с которой не расставался ни на миг.
В голове Демьена мелькнула шальная мысль о том, что, вероятно, Дерек хотел бы быть похожим на магистра и еще по одной причине, тайной, сокровенной: чтобы в глазах Уны стать более мужественным, более взрослым и серьезным и привлечь к себе ее внимание, хоть ненадолго. Но Демьен тотчас одернул себя. Нет, нет. Дерек отпустил свою любовь, принес ее в жертву общему делу. Он не может полюбить Уну вновь. Он не любит ее.
Или?..
Меж тем, яростными ударами хлыста взрывая черную землю, разгоняя нечисть, Дерек шел все ближе и ближе к месту сражения, к Королю, окруженному недругами. Осень, обернувшись к непонятно откуда взявшемуся врагу, крушащему ее воинство, даже вскрикнула от страха, на миг обознавшись. Развевающиеся светлые волосы, тонкий венец с синими каплями сверкающих драгоценных камней, серый, как снег в тени под соснами, плащ, опушенный белым мехом, словно заиндевевшие брови над прекрасными голубыми глазами — ей, обмирающей от страха, показалось, что народился новый, сильный Король Зимы. Но золотой хлыст, ударивший совсем рядом с ее ногами, отсекший ее испачканный в осенней слякоти шлейф, разбил эту хрупкую иллюзию, и Осень завопила от злости, не в силах словами выразить всю ненависть к молодому принцу, родившемуся зимой.
— Зимний ублюдок! — провыла она, стискивая кулаки в бессильной злобе. — Как ты смеешь!
Дерек не ответил; протянув руку вперед, он, глядя беспощадным взглядом в лицо Осени, перекосившееся от злости, сжал пальцы, словно крепко ухватывая и давя что-то невидимое, и огромные, грозные лесные великаны, неуклюже ковыляющие к нему, с треском взорвались, превратившись в кучу бесполезных щепок. На красивом лице Дерека промелькнула торжествующая улыбка; этот прием, красивый, мощный, эффективный, он когда-то подсмотрел у Аргента, и сегодня смог его исполнить так же точно, как и магистр. Раскрутив над головой свой золотой хлыст, показавшийся Уне нескончаемо-длинным, сияющий каким-то черным бриллиантовым отблеском, Дерек еще раз хлестнул по поднимающимся с земли чудовищам, очертив вокруг заснеженной полянки границу, которую монстры теперь боялись переступать.
— Ты добавил в свой плащ черных бриллиантов? — с восторгом выкрикнула Уна, и Дерек непонимающе глянул на нее.
— Вовсе нет, — ответил он, собирая бесконечные кольца своего золотого хлыста и отчасти удивлено рассматривая его. Разумеется, в его руках были лишь золотые пластинки, а драгоценные черные вкрапления лишь почудились Уне. Однако, это сравнение, иллюзия, которую девушка рассмотрела, Дереку понравились. Щеки его вспыхнули густым румянцем, он поспешно отвернулся от девушки, чтоб та не заметила его смущения и гордости оттого, что хоть чем-то он ей напомнил магистра Аргента.
Осень, оставшаяся без поддержки, просто бесновалась от злости, и Дерек снова улыбнулся, уже не скрывая своего ликующего торжества. Наверное, в его улыбке была капля гордости еще и оттого, что он показал себя магом сильнее, чем Король, потому что Осень, заметив это, недобро сощурилась, тая обиду и запоминая вкус тщеславия молодого принца.
— Отчего ты не становишься драконом?! — прокричал Демьену Дерек, призывая свою золотую плеть, сматывая ее в долгие кольца и изготавливаясь хлестнуть еще раз.
Демьен не ответил. Его меч рассекал тех чудовищ, что не попали под удар Дерека, и снег вокруг него был усеян обломками сухих деревьев.
Уна рядом с Дереком, запыхавшаяся, точно дорогу сюда, в сердце леса, она проделала бегом, тряхнула рукой, словно рассыпая вокруг себя семена, и ее серебряные злые осы налетели на чудовище, которое подобралось к Демьену совсем близко и уже ухватило его плащ. Она не стала задавать вопросов Королю, как Дерек; ее техномагическая броня, налетая на чудовищ, рвала их на части, грозная дочь огненного мага подняла руку, и в ее ладони снова зажегся магический зеленый пламень.
— А ну, — выкрикнула она, — пошли прочь!
Осень, увидев волшебный зеленый огонь, трепещущий на ладони Уны как живые лепестки диковинного растения, даже затряслась и побагровела от злобы так, словно с ее набеленного лица враз смыл всю пудру. Видимо, ее спаленный Уной дом в башне с часами был ей очень дорог, а может, в магическом огне погибли какие-то особо ценные для нее вещи, украшения и безделушки. Но по всему было понятно — Осень не простила своей утраты, и более всего на свете ей хочется отомстить Уне, причинить ей боль. Она лихорадочно соображала, как же уязвить Уну побольнее, и, наконец, вспомнила.