Король гордости
Шрифт:
Моя мать десятилетиями скрывала нашу личную жизнь от прессы. Даже Феликс, мой самый известный брат, во время интервью сосредоточился на своей работе. Я хотела исследовать город и просто жить, не беспокоясь о том, что могу запятнать имя семьи, и я не хотела, чтобы люди относились ко мне по-другому из- за того, что я была наследницей.
Никакого контроля, никаких ожиданий, никакого давления.
Это сработало ... Пока этого не произошло.
— Кто-нибудь знал до выхода статьи? — Спросил Кай, его лицо было непроницаемым.
—
Мой трастовый фонд был одновременно и благословением, и проклятием. У меня еще не было к этому доступа; это сработало бы, если бы я устроилась на карьере, которую любила, как определили моя мать и Габриэль. Если к тому времени, когда мне исполнялось тридцать, я все еще переходила с работы на работу, я должна буду пожертвовать деньги на благотворительность.
Теоретически, было приятно знать, что у меня есть деньги, на которые я могу опереться. На самом деле возрастное ограничение усиливало давление. Я старалась не думать слишком много об этом, потому что, когда я это делала, у меня перехватывало дыхание.
Дело было даже не столько в трастовом фонде, сколько в символизме. Если бы я потеряла его, это означало бы, что я потерпела неудачу, а неудача, когда передо мной были открыты все двери, казалась мне особым видом ада.
— Я разговаривал с твоим братом, когда был в Калифорнии.
Признание Кая вырвало меня из нарастающей жалости к себе.
Моя голова дернулась вверх.
— Что?
Я слушала с растущим недоверием и гневом, когда он объяснял, что произошло, начиная с ультиматума Рохана Мишры и заканчивая появлением Габриэля в баре.
Неудивительно, что он выглядел таким напряженным. Последние несколько дней были для него такими же дерьмовыми, как и для меня.
— Он не имел права, — кипятилась я. — У него не было абсолютно никакого права устраивать тебе такую засаду.
— Он твой брат и он хочет тебя защитить, — мягко сказал Кай.
Защищает? Габриэлю лучше научиться защищать себя, потому что я собиралась задушить его одним из тех дурацких шелковых галстуков, которые он так любил.
— Он также упомянул кого-то по имени Истон. — Взгляд Кая оставался твердым, в то время как моя кровь застыла в лед. — Кто это?
Мое сердце стучало у меня в ушах.
Забудьте об удушении. Это было слишком хорошо для моего брата. Я собиралась заставить его смотреть, как разорву садовыми ножницами каждый костюм в его шкафу, прежде чем задушить его заживо обрезками.
Горький привкус подступил к моему горлу. Моим первым побуждением было солгать и сказать, что я не знала никого по имени Истон, но я устала жить в тени того, что произошло. Я позволила этому мудаку слишком долго диктовать слишком многое в моей жизни. Пришло время отпустить прошлое, раз и навсегда.
— Истон — мой бывший. Последний мужчина,
Глаза Кая потемнели, но он молчал, пока я говорила.
— Наши отношения быстро наладились. В течение двух недель после встречи он брал меня с собой на выходные и покупал все эти дорогие подарки. Думала, что любила его, и я была настолько ослеплена своим увлечением, что не обратила внимания на тревожные сигналы, которые так очевидны в ретроспективе. Например, то, что он брал меня с собой только в отдаленные места на наши свидания, или то, что я никогда не встречалась с его друзьями и коллегами, потому что он хотел, чтобы я еще какое-то время «была вся для него». — Я поморщилпсь от наивности своего юного «я». — Он превратил свои оправдания в романтические намерения, когда правда была так проста. У него были жена и двое детей в Коннектикуте.
Горький звук, наполовину смех, наполовину рыдание, застрял у меня в горле.
— Что за клише, не так ли? Пресловутый женатый мошенник с семьей, спрятавшейся в пригороде. Но это было не самое худшее. Хуже всего было, когда упомянутая жена вошла к нам в разгар секса.
Кай побледнел.
— Да, я знаю. Она заподозрила, что у него роман, и наняла частного детектива, чтобы следить за ним. В ту ночь она немного перебрала с выпивкой. Стала агрессивной, когда частный детектив сообщил ей местонахождение ее мужа. Она появилась, крича и плача. Как ты можешь себе представить, я была в ужасе. Я понятия не имела... — Я протолкнула кислород через свои сжимающиеся легкие. — Истон и его жена сильно поссорились. Я попыталась уйти, потому что мое присутствие ухудшало ситуацию, и это было тогда, когда она ... она достала пистолет.
Я все еще помнила холодный блеск металла под гостиничными огнями. Пронизывающий до костей ужас, от которого у меня перехватило дыхание, и холодная, всепроникающая тишина, которая опустилась на комнату, как белая простыня на труп.
— Истон и я оба пытались уговорить ее успокоиться, но она была слишком пьяна и расстроена. Следующее, что я помню, это то, что он пытался отобрать у нее пистолет. Это сработало случайно, и это... — Мое дыхание участилось.
Крики. Плачь. Кровь. Так много крови.
— Пуля каким-то образом попала в нее. Она жива, но никогда больше не будет ходить. — Знание пронзило меня, как разрушительный шар, разбрасывая зазубренные осколки и сокрушая горе в моей груди. — Она не, я имею в виду, ей не следовало доставать пистолет, но это…это была не ее вина. Ее муж изменил ей со мной, и это она страдает из-за этого.
Рыдание сотрясло мои плечи. Я так давно не говорила об этом. Даже мои друзья не знали всей правды о том, что произошло. Они просто подумали, что у меня был тяжелый разрыв с изменяющим мудаком.