Король живет в интернате
Шрифт:
«Молодцы! — так сказали нашим восьмиклассникам на первом уроке производственной практики!»
Много в интернате говорили о дружбе. Ходили слухи, что в ближайшее время по пятницам будут устраиваться в актовом зале школьные балы — с играми, песнями, танцами.
Итак, все было — и хорошее и плохое. Но с плохим не собирались мириться. С недостатками воевали. То наступали на них крупными подразделениями — общешкольными линейками, сборами пионерской дружины, — то мелкими силами атаковали. Радио не уставало критиковать лентяев, нерях и забывашек. По ним же вела огонь и артиллерия разных калибров: стенгазета «Зоркий глаз», сатирическая «Колючка», фотоокно с интригующим названием «По всем углам».
В первом же выпуске фотоокна были помещены два обвинительных документа: бой подушками в спальне мальчиков шестого класса и дежурство третьеклассников — один метет дорожку, а другой сзади цепляет ему за хлястик бумажного голубя. У фотографа чувствовалась набитая рука — моменты были схвачены удачно.
Но самое интересное произошло в седьмом «Б». Случилось это в пятницу, перед началом уроков. В класс вошла Раиса Павловна и сказала:
— Черный, Касьянов и Лютикова! Возьмите свои тетради и идите за мной.
В классе сделалось тихо. Ясно: эти трое в чем-то провинились и теперь их ведут к завучу или к самому директору. Когда за ними закрылась дверь, Лерчик Орешкин, смешливый и любопытный парнишка, выскочил в коридор, но вдруг, как ошпаренный, снова вбежал в класс и в полном недоумении воскликнул:
— Ребята! Их к «ашкам» повели!
Это прозвучало как гром с ясного неба. К «ашкам»? Для чего? Начали было гадать — что да почему, но ничего стоящего придумать не успели. В дверях появилась Раиса Павловна, за ней — серьезная, деловитая Светлана, потом — высокий, черноволосый, как цыган, паренек с нахмуренным, некрасивым лицом и еще один — пониже, с золотистым вихорком и большими, умными глазами.
— Садитесь на свободные места, — сказала воспитательница.
Место для Светланы оказалось в первом ряду на третьей парте, возле Гусевой — девочки с большим ртом.
— Эти ребята, — обращаясь к классу, проговорила Раиса Павловна, — пришли из седьмого «А». Теперь будут заниматься в нашем классе. Так постановил педагогический совет. Надеюсь, не станете обижать новичков?
— А мы не очень и боимся, — заметил на это черноволосый.
«О, парень с перцем!» — подумал Андрей. А Митяй прошипел:
— Еще и задается! Головешка!
Вскоре дали звонок, и начался урок математики. Андрей слушал учителя рассеянно и время от времени поглядывал на Светлану. Он, конечно, обидел ее, и она теперь долго будет сердиться. А потом задумался: хорошо это или плохо, что Светлана пришла в их класс? «Наверно, все-таки хорошо», — в конце концов решил он, глядя на ее русые косы и кумачовый косячок пионерского галстука, видневшийся между ними.
Митяй был иного мнения о приходе новичков. Он недовольно бурчал:
— Самые активисты. Вон того, черного, длинного; знаю — фотограф. Для этого снимает… как его? «По всем углам».
К этому событию в классе отнеслись по-разному. Одни считали, что хваленые, самоуверенные «ашки» будут только мешать, другие глубокомысленно рассуждали: поживем — увидим. Третьи радовались и уверяли, что дела в классе пойдут лучше и веселей.
На переменке Леня Куликов говорил в кружке ребят:
— Что ж тут плохого? Взяли слабых, двоечников, а прислали лучших. Я считаю, правильно сделали. А то, действительно, обросли мы двойками, ни в одном классе столько нет…
После отбоя
На втором уроке Андрей услышал фамилию парнишки с золотистым вихорком — Лужков. «Так это, значит, он сделал ту настольную лампу, — вспомнил Андрей. — Надо познакомиться с ним».
После урока он подошел к Толе Лужкову и спросил, с уважением оглядев его коренастую фигуру:
— Это твоя лампа на выставке?
— Моя.
— Хорошая. Долго делал?..
Они разговорились.
Толя оказался общительным и приветливым человеком. Обо всем отзывался со спокойной доброжелательностью, много знал, и Андрею было приятно с ним. Он сказал:
— Рядом со мной Касьянов спал. Его в ваш класс перевели. Ложись на его кровать.
Толя согласился. Прохаживаясь по двору, они проговорили целую переменку. Митяй даже приревновал Андрея. В классе с обидой спросил:
— Ну, наговорился? Налюбовался?
— Ты — о чем? — не понял Андрей.
— Друзей начинаешь забывать.
— Ох, и чудак! — засмеялся Андрей. — Просто он хороший парень. В электротехнике разбирается. Помнишь лампу на выставке? Он сделал. Помогал школу радиофицировать. Даже приемники может ремонтировать…
— Наболтать все можно! Было бы кому уши развешивать.
— Не знаю, чего в бутылку лезешь, — недовольно произнес Андрей.
Трое «новичков» в этот день уже и обедали за столом седьмого «Б», и на самоподготовке сидели вместе с ними, и спать отправились не в свою прежнюю спальню, а на новое место. Толя, как и договорились, занял кровать рядом с Андреем, а товарищ его — Олег Шилов — в другом ряду, возле Лерчика Орешкина. Олег молча разостлал новую простыню, переменил наволочку, разделся аккуратно и, точно на выставку, сложил вещи. Потом лег, ровно вытянувшись под одеялом, и сказал:
— Если будете болтать, то не больше десяти минут!
Андрею не понравились ни аккуратность его, ни этот категорический тон.
— Как понимать вас, милорд, — спросил он, — это ультиматум или что?
— При чем тут ультиматум, — без улыбки ответил Олег. — Дан отбой — надо спать. А милордом меня звать нечего, не подходит…
Пока Андрей, не ожидавший такого отпора, подыскивал ответ пообидней, на помощь ему подоспел Митяй.
Весь день дувший губы, злой как черт, он только и ждал случая затеять скандал: