Король живет в интернате
Шрифт:
— А ты не больно командуй! Фотограф! У нас своих командиров хватает! И староста спальни есть. Димка, скажи ему!
— А чего говорить, — ответил Расторгуев. — Правильно. Порядок есть порядок.
— Эх, мочалка! — обругал его Митяй. — А нам с Королем на ваш порядок начхать. Правда, Король?
Андрею вдруг почему-то стал неприятен Митяй со своим резким, чуть хриплым голосом, и он ничего не ответил.
А Митяй не унимался. По уговору что-нибудь забавное сегодня должен был рассказывать Лерчик Орешкин, однако Митяй, желая досадить Олегу, вдруг хохотнул и полез всей пятерней в рыжий затылок.
— Ну, ребята, выдам историю — животы надорвете! Как надумали мы с дружком путешествовать…
Он начал длинно рассказывать, потом, прервав рассказ, спросил:
— Эй, фотограф? Время засек?
Олег не ответил. Может быть, уже спал?
— Не трогайте вы его, — примирительно произнес Толя. — Он у нас жуть до чего упрямый. — И, подавшись к Андрею, тихонько, только для него, добавил: — Сердитый. Не хотел к вам идти. Я знаю: он уже нацелился на самолете покататься, снимочки сделать, а тут Светлана придумала в класс к вам идти, на помощь…
— Это она сама захотела? — изумился Андрей.
— Ну да. И к директору сама ходила, доказывала. Э, вы не знаете Светку!
Митяй еще долго рассказывал. Но не очень смешно, — больше смеялся сам. Лежа с открытыми глазами, Андрей все думал о странном решении Светланы. Потом его начал одолевать сон.
— Кончай волынку, — сказал он Митяю. — Завел на целый час.
Обиженно засопев, дружок его замолчал.
Железный человек
Олег Шилов был человек не совсем обыкновенный. Едва утром послышался звук горна и Андрей еще не успел как следует открыть глаза — Олег уже был на ногах. Сделав несколько энергичных приседаний, он сбросил с себя майку.
— Бр-р! — садясь на кровати, поежился Толя. — Олег, а не холодно сегодня? Может, не снимал бы майку…
Натягивая синие спортивные шаровары, Олег укоризненно взглянул на приятеля:
— Я, Толик, всегда говорил: безмолвие — самое слабое твое место. — И Олег быстро скрылся за дверью.
— Куда это он? — спросил Андрей. — На зарядку?
— Нет, сначала побегать. У него норма — четыре раза вокруг общежития. Мы доказывали — наоборот: зарядка, а потом пробежка. Не слушает. «У меня, говорит, свой метод». Железо, а не человек. Что задумает — расшибется, но сделает. — Все это Толя говорил с доброй усмешкой. Чувствовалось: он уважает друга и гордится им. — Меня все критикует, что воля слабая, принципов никаких нет, говорит, ничего толкового из меня не выйдет. Может, и не выйдет. А из него — точно выйдет. Жуть до чего упорный… Не видно его там? — Толя подошел к окну. — На второй круг, наверно, пошел.
Андрей тоже посмотрел в окно. Небо — темно-синее, почти фиолетовое — было глубоким, холодным. Над желтеющими деревьями висела туча. Где-то за тучей, подсвечивая ее края, пряталось солнце. На верхушках деревьев сидели нахохлившиеся вороны. Их раскачивало на ветру.
— А он, значит, голышом? — спросил с невольным уважением Андрей.
— Это ему хоть бы что! В прошлом году нам спортивные шаровары только зимой выдали, так он всю осень в трусиках бегал.
— Добегается! — завязывая шнурок ботинка, презрительно сказал Митяй. — Схватит воспаление легких, и будь здоров, Иван Петров! Прямым сообщением в больницу! Тут хоть подушкой загораживай окно, а он голый бегает…
— А что, — вдруг хлопнул Андрей Митяя по спине, — разве и нам попробовать? Ну, хотя бы в маечках, а? — И, схватив приятеля под бока, замотал из стороны в сторону.
— Пусти! Пусти! — сердито отбивался Митяй. Он явно не желал забывать вчерашнюю размолвку. Потом, одергивая курточку, сказал: — Дуракам закон не писан. Иди.
— И пойду! Ты как, Толя, согласен — в маечках?
— Да попробую…
Олег заканчивал четвертый круг, когда начали строиться на зарядку. Теперь в шеренге крайним справа стоял уже не Андрей, а Олег. Ростом он, пожалуй, и не перегнал Андрея, но оттого, что был поуже в плечах, потоньше, — казался чуть выше. Олег был ловок и силен. В каждое упражнение этой обыкновенной утренней зарядки он вкладывал столько энергии, что, конечно, ему и в самом деле нисколько не было холодно.
После зарядки Олег вымылся по пояс холодной водой, докрасна растерся полотенцем. За что он ни брался — все делал решительно, быстро. Хоть и чистил зубы, и растирался полотенцем, но пришел из умывальной комнаты раньше всех. И в столовой не замешкался: покончил с завтраком в пять минут. Сказав дежурным девочкам: «Большое спасибо», чем привел их в смущение, он подошел к Толе и снял с плеча фотоаппарат на тонком ремешке.
— Если увидишь что, щелкни для «окошка». А я пойду новую профессию осваивать…
— Это какую новую профессию? — поинтересовался Андрей у Толи.
— Мы же за птицей ухаживали в этом месяце, а теперь придется коридор убирать. Сегодня как раз Олега очередь.
— Повезло!
— Ничего. Пустяки. Он на работу, как тигр на ягненка, набрасывается. Честное слово! — Толя рассмеялся, и Андрей опять почувствовал, что Толя страшно гордится своим другом — этим неутомимым, железным человеком.
А тебя мальчишка спрашивал!
Пофотографировать Толе не удалось. После задорной «Лявонихи» в громкоговорителе послышался легкий щелчок, и все репродукторы школы и общежития разнесли голос директора интерната Сергея Ивановича — звонкий, почти мальчишеский голос:
— Воспитанник Лужков! Прошу зайти ко мне.
Толя, похоже, чего-то испугался. Лицо его побледнело, он торопливо закрыл аппарат и бегом пустился к школе.
Мимо Андрея, будто около пустого места, прошла Светлана. Не взглянула, не повела бровью. Андрей вздохнул и от нечего делать поплелся к волейбольной площадке, где ребята играли в мяч. Он тоже хотел было стать в круг, но неожиданно увидел черноглазого Сеньку. Испуганно отвернувшись, Андрей поспешил уйти.
Что делать? Чем заняться? До уроков — целый час.
Он постоял около распахнутых ворот гаража, где интернатовский шофер дядя Вася — человек угрюмого вида, в коричневой кожаной тужурке, горбоносый, с вечной цигаркой в зубах — копался в моторе старой облезлой полуторки. Потом двинулся было к птичнику — может, там чего интересного увидит? — но в эту минуту в дверях школы показался Толя.
— Ну, зачем директор вызывал? — подойдя к нему, спросил Андрей.
Лицо у Толи было грустное, осунувшееся. Помолчав, он сказал:
— Мама у меня болеет. В больнице она… Сергей Иванович спрашивал, пойду ли к ней. Сказал, чтобы цветов нарвал…