Королева Маргарита
Шрифт:
Мне едва удается скрыть гнев. Анжу даже не подумал отказаться от своих заблуждений! Он все это время лицемерил, выжидал – ну и подлость! Де Гиз удивленно смотрит на Анжу и делает вид, что не замечает его слов, видимо, решив, что Анжу бредит. Он же ничего не знает об этих сплетнях! А чего теперь добивается Анжу? Ждет, что Гиз проговорится, допустит оплошность, ошибку? И тогда – страшный скандал… Представляю, как братец будет рад, если ему удастся отомстить!
Мне стоило немалых усилий утаить чувства. Главное – чтобы брат убедился, что я не стараюсь его выдать. Но надеюсь, Гиз по моим глазам
Когда они оба уходят, я прячу лицо в подушку и всхлипываю. Все вышло совсем не так, как я хотела. Как я ждала встречи с Гизом – и какой мучительной она оказалась! Будь я здорова, я бы расплакалась, но сейчас плакать нет сил. На меня наваливается усталость. Перед глазами все еще стоят их силуэты – моего брата и моего любимого, заклятых врагов, выходящих от меня в обнимку. А я не иду с ними. Это игра, как в детстве. Пусть они доигрывают без меня… Я хочу спать.
Охота на оленя
В ненастные ночи ветер завывает за окнами замка, скрипит и хлопает ставнями, сквозит по полу, залетает в каминные трубы. В окна стучит дождь, и кажется, что по коридорам бродят призраки. В такие ночи снятся странные сны – яркие и в то же время запутанные, как видения в лихорадке. Они кажутся важными предзнаменованиями судьбы, предупреждают об опасностях, и эти опасности видятся такими реальными и угрожающими – но стоит утреннему лучу проникнуть в окно, как ночное колдовство рассеивается и забывается, не оставив никакого следа.
Выздоровев после тяжелой болезни, я почувствовала себя именно так. Мучительный страх, что все раскроется, что все ненавидят меня и Анри де Гиза, теперь показался мне чудовищным преувеличением и растворился в сиянии дня, как лихорадочный бред. Да, мой брат пытался и, вероятно, сейчас пытается сплести какую-то интригу. Но он же не может жить без интриг, разве это для кого-то новость? Пусть делает что хочет, меня это больше не интересует. Ночь закончилась вместе с иллюзиями и кошмарами.
Главное – я вновь увидела моего Анри и счастлива, как раньше. Мы опять вместе – как это прекрасно! Как радостно после невольной разлуки снова узнавать его, вспоминать, как меняется его лицо от малейших изменений настроения, прикасаться к нему, смотреть в его глаза! Ветви задумчивых деревьев на фоне ночного неба за узорчатым окном, мягкая постель, тонкое белье – и горячий шепот, теплые прикосновения, соединение, сияние любви. Сладкая тайна, танцующий огонек…
Мы с тобой лежим в просторной постели. Шторки балдахина наполовину раздернуты, из высокого окна напротив льется мягкий свет. Сладкое, ленивое чувство блаженства. Я некоторое время любуюсь тобой, потом придвигаюсь к тебе, и мои черные волосы падают тебе на плечо. Ты с нежной улыбкой смотришь на меня. Я прижимаюсь к твоему плечу щекой. Как приятно чувствовать тепло твоего тела!
– Как я люблю тебя, Анри! Я хотела бы провести с тобой всю жизнь.
Я кладу руку тебе на грудь, и ты прижимаешь ее своей ладонью.
– А я
У меня внутри прокатывается холодная волна.
– Будь осторожен! Анжу боится, что ты…
– Я догадываюсь, – неторопливо прерываешь ты, и на твоих губах появляется насмешливая улыбка. – Он всегда был таким, и в детстве. Если я предлагал ему что-нибудь, он соглашался, но тут же бежал к своей матери и передавал ей мои слова… Я все знаю, Маргарита.
– Тогда хорошо… А если у нас ничего не получится? Что тогда?
– Любить тебя мне никто не запретит.
И все-таки мне тревожно. В этом мире, где правит жажда власти, любовь не длится долго. На каждого оленя находится охотник…
L’amour a ses plaisirs aussi bien que ses peines [12] . Какое-то время мы жили сегодняшним днем и нашей любовью. Я боялась думать о будущем, боялась спугнуть наше счастье, неосторожным движением привлечь недоброе внимание.
Затишье перед бурей оказалось столь долгим, что мы даже успели поверить, будто туча пройдет стороной. Но гром грянул – внезапно, прямо над нашими головами.
12
В любви есть как радости, так и горести (фр.).
На рассвете двадцать пятого июня меня разбудили – мой брат король срочно требовал меня к себе. Я почувствовала дурное и, пока одевалась и шла к нему, готовилась защищаться.
Еще в коридоре я услышала голос Карла. Он кричал, вне себя от ярости:
– Даже не мечтайте породниться с нами! Я не подпущу ее на пушечный выстрел к вашей семейке! И не пытайтесь меня перехитрить! Вы…
Я вошла в покои моего брата короля Карла. Он стоял в одной ночной рубашке и орал на кардинала Лотарингского, дядю Анри де Гиза, как на мальчишку. У того был почтительно-отсутствующий вид и, как всегда, непроницаемое лицо. Здесь же была мать, Анжу и кое-кто из придворных.
– И передайте своему герцогу, чтобы забыл даже думать о моей сестре! Негодяи!
Заметив меня, Карл оставил кардинала в покое.
– Ах, вот и ты, Марго! Что это такое?! Что это такое, я тебя спрашиваю?!
Я лихорадочно пыталась сообразить, в чем причина этого приступа ярости. Карлу просто рассказали о притязаниях Гиза на меня? Но он не первый день знает семью Гиз, и это не привело бы его в такое негодование, чтобы будить меня посреди ночи. А в чем же тогда дело? Впрочем, брат не заставил меня долго мучиться догадками, показав мне нашу с Гизом любовную записку, которая неведомо какими путями попала в его руки. Я похолодела.
Но на этот раз мое замешательство длилось недолго. Боясь, что родственники обо всем узнают, я заранее придумала, как ответить на возможные обвинения, и сказала:
– Это клевета, сир! И я даже знаю, откуда она исходит. Ее источник – месье Ле Га, который давно ненавидит меня. Между прочим, он уже не первый раз пытается оклеветать меня, и я не раз говорила вам об этом!
– А это тоже клевета?! – взревел брат и схватил записку: – «Нежно целую тебя тысячу раз, твоя любящая Маргарита» – это тоже клевета?!