Королева Марго
Шрифт:
И, точно ослепленный, молодой человек сразу опустил веки, тяжело вздохнул и побледнел еще больше прежнего.
Маргарита тихо вскрикнула, думая, что это был его последний вздох.
— Боже, Боже, сжалься над ним! — взмолилась она.
В эту минуту раздался сильный стук в дверь из коридора.
Маргарита слегка приподнялась, поддерживая за плечи Ла Моля.
— Кто там? — крикнула она.
— Мадам, мадам, это я, я! — ответил женский голос. — Я, герцогиня Неверская.
— Анриетта! — воскликнула королева. — Это не опасно, это друг, вы слышите, месье?
Ла Моль сделал усилие и приподнялся на одно колено.
— Постарайтесь не упасть, покамест я отворю дверь, — сказала королева.
Ла Моль оперся рукой об пол, чтоб удержаться в равновесии.
Маргарита пошла было к двери, но вдруг остановилась, задрожав от страха.
— Ты не одна? — воскликнула она, услыхав звяканье оружия.
— Нет, со мной двенадцать человек охраны; мне дал их мой зять, герцог Гиз.
— Герцог Гиз! — прошептал Ла Моль. — О! Убийца! Убийца!
— Тсс! Ни слова! — сказала Маргарита и огляделась, придумывая, куда бы спрятать раненого.
— Шпагу!.. Кинжал! — шептал Ла Моль.
— Защищаться? Это бесполезно; разве вы не слышали, что их двенадцать, а вы один!
— Не защищаться, а чтобы не даться им в руки живым.
— Нет-нет, я вас спасу, — сказала Маргарита. — Да… кабинет! Идем, идем!
Ла Моль напряг все силы и, поддерживаемый Маргаритой, дотащился до кабинета. Маргарита заперла за ним дверь и спрятала ключ в висевший у нее на пояске кошелек.
— Ни крика, ни стона, ни вздоха — и вы спасены! — сказала она ему через дверь.
Затем она набросила на плечи ночной халат, открыла дверь, и подруги горячо обнялись.
— Мадам, с вами не приключилось ничего плохого? — спросила герцогиня Неверская.
— Нет, ничего, — ответила Маргарита, запахнув халат, чтобы не видно было следов крови на пеньюаре.
— Тем лучше! Но герцог Гиз отрядил двенадцать телохранителей, чтобы проводить меня до дома, а мне такая большая свита не нужна, и я оставлю шестерых вам, на всякий случай. В такую ночь шесть телохранителей герцога Гиза стоят целого полка королевской гвардии.
Маргарита не решилась отказаться; она расставила шестерых телохранителей вдоль коридора, расцеловалась с герцогиней, и та в сопровождении других шести отправилась в дом Гиза, где она жила, пока был в отъезде ее муж.
IX
ПАЛАЧИ
Удаляясь из покоев королевы Наваррской, Коконнас не бежал, а «произвел отступление». Что же касается Ла Юрьера, то он даже не бежал, а удрал со всех ног. Первый удалился, как тигр, второй — как волк.
Таким образом, Ла Юрьер уже стоял на площади Сен-Жермен-Л’Осеруа, когда Коконнас еще только выходил из Лувра. Ла Юрьер, очутившись с аркебузой среди людей, бегавших туда-сюда по площади, где свистели пули, а из окон то и дело выбрасывали трупы, то целые, то изрезанные в куски, почувствовал непреодолимый страх и стал благоразумно пробираться к своему трактиру; но, выходя из переулка Аверон на улицу Арбр-сек, он наткнулся на отряд швейцарцев и легкой конницы, которым командовал Морвель.
— Вы что ж, уже закончили? — крикнул Морвель, сам придумавший себе прозвище: Королевский истребитель. — Вы уже домой? А какого черта вы сделали с нашим пьемонтским дворянином? С ним не случилось ничего плохого? Было бы жаль: он вел себя отлично.
— По-моему, нет, — ответил Ла Юрьер, — надеюсь, он еще придет к нам.
— Вы откуда?
— Из Лувра, где, надо сказать, нас встретили неласково!
— Кто же?
— Герцог Алансонский. Разве он не причастен к нашему делу?
— Его высочество герцог Алансонский причастен только к тому, что касается его лично; предложите ему разделаться с двумя старшими братьями, как с гугенотами, он согласится, но при условии, чтоб в это дело не путали его. А разве вы, мэтр Ла Юрьер, не собираетесь идти вместе с этими храбрыми людьми?
— А куда они идут?
— Да на улицу Монторгей; там живет один гугенотский сановник, мой знакомец, с ним жена и шестеро детей. Эти еретики ужасно плодовиты. Будет забавно!
— А сами вы куда идете?
— О! Я иду в особое местечко.
— Слушайте, возьмите меня с собой, — сказал кто-то за его спиной так неожиданно, что Морвель вздрогнул, — вы знаете хорошие места, а мне хочется туда попасть.
— A-а, да это наш пьемонтец! — воскликнул Морвель.
— Господин Коконнас? — удивился Ла Юрьер. — А я думал, что вы идете вслед за мной.
— Черт! Вы улепетывали так, что не догонишь! А кроме того, я свернул с пути, чтобы швырнуть в реку негодного мальчишку, который кричал: «Долой папистов, да здравствует адмирал!» К сожалению, мне показалось, что мальчишка умеет плавать. Если хочешь утопить таких мерзких еретиков, надо бросать их в воду, как котят, — лишь только родились.
— Так вы говорите, что вы из Лувра? Что же, ваш гугенот нашел там себе убежище? — спросил Морвель.
— Увы, да.
— Я послал ему из пистолета пулю там, во дворе у адмирала, когда он подбирал свою шпагу, но промахнулся, сам не знаю как.
— Ну, а я не промахнулся: я всадил ему в спину шпагу так, что конец ее оказался в крови на пять пальцев. При этом я сам видел, как он упал на руки королевы Маргариты. Красивая женщина, дьявольщина! Однако я был бы не прочь узнать наверное, что он умер. На мой взгляд, этот парень очень злопамятен и будет всю жизнь иметь против меня зуб… Да! Ведь вы сказали, что собираетесь идти куда-то?
— Вы, значит, хотите идти со мной?
— Мне не хочется стоять на месте. Я убил только трех или четырех; и потом, как только я успокаиваюсь, у меня начинает ныть плечо. Идем! Идем!