Королева Марго
Шрифт:
Портьера приподнялась, и молодая женщина затрепетала, увидев Екатерину Медичи.
Екатерина внешне была спокойна; но баронесса де Сов, изучавшая ее в течение двух лет, почувствовала, сколько за этим наружным спокойствием таится мрачных замыслов, а может быть, жестоких планов мести.
Увидав Екатерину, баронесса хотела было вскочить с кровати, но королева-мать знаком приказала ей не двигаться, и бедная Шарлотта застыла на месте, собирая все силы своей души, чтобы выдержать надвигавшуюся грозу.
— Вы передали ключ королю Наваррскому? — спросила Екатерина спокойно, и только губы
— Да, ваше величество… — ответила Шарлотта, тщетно стараясь придать своему голосу ту же твердость, какая слышалась у королевы-матери.
— И вы с ним виделись?
— С кем?
— С королем Наваррским.
— Нет, ваше величество, но жду его, и, услыхав, что кто-то поворачивает ключ в моей двери, я даже подумала, что это он.
Получив такой ответ, говоривший или о полной откровенности баронессы, или о замечательной способности притворяться, Екатерина слегка вздрогнула. Ее пухлая короткая рука сжалась в кулак.
— А все-таки ты знала, — со злобной усмешкой сказала Екатерина, — знала наверное, Карлотта, что в эту ночь король Наваррский не придет.
— Кто, я, ваше величество? Я… знала? — воскликнула Шарлотта, отлично разыгрывая удивление.
— Да, ты знала.
— Он не придет только в том случае, если он умер! — ответила молодая женщина, затрепетав от одного этого предположения.
Лишь твердая уверенность, что она будет жертвой страшной мести, если ее предательство откроется, заставила Шарлотту лгать так смело.
— А ты, случайно, не писала королю Наваррскому? — спросила Екатерина, все так же посмеиваясь злым и беззвучным смехом.
— Нет, мадам, — ответила Шарлотта на редкость чистосердечным тоном, — мне помнится, ваше величество не приказывали этого?
Наступила минута молчания, Екатерина смотрела на баронессу, как змея на птичку — свою жертву.
— Ведь ты воображаешь, что ты красива, — сказала Екатерина. — Воображаешь, что ты ловка, не так ли?
— Нет, мадам, — ответила баронесса, — я знаю только одно: вы, ваше величество, бывали крайне снисходительны ко мне, когда заходил разговор о моей ловкости и красоте.
— Ты ошибалась, если так думала, — запальчиво сказала Екатерина, — а я лгала, если так говорила. Ты дурнушка и дурочка в сравнении с моей дочерью Марго.
— Вот это верно, мадам! — ответила Шарлотта. — И я даже не стану этого отрицать — тем более при вас.
— Поэтому-то, — продолжала Екатерина, — король Наваррский и любит мою дочь несравненно больше, чем тебя. А ведь это не то, чего хотела ты, и не то, о чем мы сговорились.
— Увы, ваше величество! — сказала баронесса де Сов и зарыдала, на этот раз без всякого насилия над собой. — Я очень несчастна, если это так.
— А это так, — ответила Екатерина, вонзая в сердце баронессы свои глаза, как два кинжала.
— Но кто же мог вам это внушить? — спросила Шарлотта.
— Сойди вниз, pazza [4] , к королеве Наваррской: там ты найдешь своего любовника.
— О-о! — всхлипнула де Сов.
Екатерина пожала плечами:
— А ты, чего доброго, ревнива.
— Я? — переспросила баронесса, собирая последние силы.
— Да,
4
Дуреха (итал.).
— Но, ваше величество, — отвечала баронесса, — я могла бы ревновать только из самолюбия, — как же иначе? А я люблю короля Наваррского лишь потому, что это надо, чтобы услужить вашему величеству.
Несколько секунд глаза Екатерины смотрели испытующе.
— Все, что ты говоришь, в конце концов может быть и правдой, — сказала она тихо.
— Ваше величество, вы читаете в моей душе.
— А мне ли предана эта душа?
— Приказывайте, ваше величество, и вы убедитесь в этом.
— Хорошо, Карлотта! Но раз ты служишь мне, то эта служба требует, чтобы ты оставалась влюбленной в короля Наваррского; а главное — очень ревнивой, такой, как бывают ревнивы итальянки.
— А как ревнуют итальянки? — спросила Шарлотта.
— Это я расскажу тебе потом, — ответила Екатерина.
И, кивнув головой, она вышла так же медленно и молча, как вошла. Ее глаза с расширенными и светлыми зрачками, как у пантеры или кошки, привели Шарлотту в такое замешательство, что в момент ухода королевы-матери она была не в силах произнести ни слова, старалась даже не дышать и только тогда передохнула, когда услышала звук захлопнувшейся двери, и Дариола пришла сказать, что страшный признак наконец исчез.
— Дариола, придвинь кресло к моей постели и посиди со мной, пожалуйста, а то я боюсь оставаться ночью одна.
Дариола исполнила ее желание, но, несмотря на общество своей горничной, всю ночь сидевшей около нее, несмотря на свет лампы, которую для большего спокойствия оставили гореть, баронесса заснула лишь под утро — так долго еще гудел в ее ушах металлический голос Екатерины.
Маргарита хотя заснула на рассвете, но проснулась сразу же, как только раздались звуки труб и донесся лай собак. Она немедля поднялась с постели и стала одеваться, придав своему наряду намеренно домашний вид. Затем позвала своих придворных дам и распорядилась пригласить в переднюю дворян из свиты короля Наваррского; после этого, открыв дверь в кабинет, где находились под замком Генрих Наваррский и Ла Моль, она тепло приветствовала взглядом молодого человека и обратилась к мужу:
— Послушайте, сир, внушить моей матери то, чего нет, — это еще не все: вам надо убедить весь двор, что между нами существует полное согласие. Но успокойтесь, — смеясь, прибавила Маргарита, — и хорошенько запомните мои слова, почти торжественные в этой обстановке: сегодня я в первый и последний раз подвергаю ваше величество такому мучительному испытанию.
Король Наваррский улыбнулся и приказал впустить дворян. В то время как они его приветствовали, он сделал вид, будто лишь сейчас заметил, что его плащ остался на постели королевы, извинился перед ними за свой неоконченный туалет, взял из рук смущенной Маргариты плащ и, накинув на левое плечо, застегнул драгоценной пряжкой. Затем, обратясь к дворянам, спросил их о городских и дворцовых новостях.