Королева придурочная
Шрифт:
Ксения работала с полной отдачей, никаких нареканий в ее адрес больше не поступало. Летнее тепло утолило в сердце тоску по Родиону, она стала бодрее. Ежедневно после работы ходила с сыном на пляж, строили вместе с Никиткой замки и корабли из песка, барахтались в целебных зеленых водорослях на мелководье, заплывали, держась за резиновый круг, до буйков. Сын в это лето тоже научился плавать.
Жарковский сдержал свое слово, предоставил ей полную свободу. Он даже съехал из занимаемых им апартаментов и поселился в старой служебной квартире, поближе к строящемуся особняку. Единственным беспокойством для Ксении было то, что главный чуть ли не ежедневно
…Алина закрыв аптечный киоск, неожиданно покинула санаторий.
Через несколько дней после ее отъезда спешно уехал в город и главврач. Тут Мария огорошила Ксению сообщением: приезжает Родион Стрельцов. Приезжает, чтобы устранить очередные неполадки в аппаратуре.
– Представляешь, два месяца прибор работал без единого сбоя. А теперь, как клиент повалил, так плоттер сломался. А люди ведь хотят не только посмотреть на экране, но и забрать с собой график аномалий.
Мария говорила о технических затруднениях, но сама испытующе смотрела на подругу: хотела понять, насколько ее взволновало известие о приезде Родиона. Ксения почувствовала, что спокойствие, с которым она держалась последнее время, было зыбким. Нет, она не успокоилась, не забыла, и, оказывается, продолжала надеяться на чудо. От радости, нахлынувшей в ее сердце, сообщила Марии, то, что та безуспешно выпытывала от нее.
– Маша, я хочу сказать тебе одну вещь, посоветоваться…
– Ну, – ободряюще улыбнулась Мария.
– Родион признался мне в любви, тогда еще, до разрыва. Я повела себя, как дура. Стала говорить не о том. Мне надо было бы позже рассказать ему о моих отношениях с Жарковским, а я брякнула сразу.
– А он?
Ксения не смогла признаться, что валялась у Родиона в ногах. Подбирая слова, скороговоркой закончила:
– Он решил, что я его, то есть Родиона, не люблю и не захотел больше разговаривать.
– А потом?
– Что потом? Я звонила на мобильный, но он, видя мой номер, не отвечал. Думаю так. С тех пор я его всего один раз видела. Помнишь, тогда в кафе при торговом центре. Маша, ты не могла бы мне помочь.
– Помочь? Как?
– Ну, объяснить Родиону, что я была вынуждена…подчиниться желаниям шефа. И, что сейчас порвала с ним.
– Я попробую.
Мария обещала содействие Ксении, надеясь извлечь пользу для себя. Если ей удастся примирить любовников, путь к Жарковскому будет расчищен окончательно.
Родион смазал винтики-шестеренки, закрыл крышку корпуса плоттера и проверил работу прибора.
– Все о-кей, Мария. Надеюсь, до осени моя помощь не понадобится. Я собираюсь в отпуск. Думаю уехать куда-нибудь подальше.
– А к нам в санаторий не хочешь? Сауна, бильярд, велосипед,
– Тебе, Мария лучше знать, кому Ксения рада. Кстати, кто он?
– Он? Ты о ком?
– Не притворяйся, что ничего не знаешь. Кого она предпочла мне?
– Я в самом деле ничего не знаю! Ксения, наверно, пошутила, чтобы вызвать твою ревность. Кто вас, влюбленных дураков, разберет.
– Ты хочешь сказать, что у нее нет другого мужчины?
– Клянусь!
– Неужели Ксения все это придумала? Боже, какой я болван. Мария, ты можешь мне устроить с Ксенией встречу, как бывало прежде? Я перед ней так виноват. Так виноват!
Мария радостно потирала руки – полдела сделано: оба жаждут встречи. Что ж, от самой Ксении зависит, сумеет ли она использовать предоставленный шанс. Но она, Мария, свой постарается не упустить. Она устроит встречу в таком месте, где они будут как на ладони.
– Вот, что Родион. Приходи часикам к шести вечера к старой будке лодочника за пляжем. Ксения будет там.
Родион присел на перевернутую прохудившуюся лодку на границе песчаного пляжа и лесочка. Видно, хозяин уехал из этих мест: лодка прогнила, будка для весел пуста. Ржавая дверь держась на одной петле и была распахнута. Родион на всякий случай заглянул внутрь – ничего достойного внимания. За будкой простирались унылые заросли крапивы. Зато впереди, в отдалении, голубела кромка залива и слышались веселые возгласы купальщиков. Это место облюбовали петербуржцы, приезжающие на взморье на денек. Их машины парковались тут же у кромки пляжа, метрах в пятнадцати от будки.
Ксения появилась неожиданно, со стороны леса, и смутившись, остановилась в двух шагах от Родиона: стройная, в джинсах и белой футболке, с волосами, перехваченными бархатным колечком. Он заметил ее и тоже смутился.
– Присаживайся, – Родион протянул Ксении руку и помог вскарабкаться на лодку.
– Сигареткой угостишь? – все еще смущаясь, попросила она.
Родион достал сигареты и зажигалку. Дал прикурить Ксении. Закурил сам.
Мимо, к стоянке машин, не обращая внимания на влюбленную пару, прошло семейство отдыхающих. Вокруг шла жизнь, простая и обыденная.
Родион, введенный в заблуждение Марией, считал себя полностью неправым перед Ксенией. Ведь Мария поклялась, что у Ксении никого нет. Он не знал, как приступить к извинениям.
– Мне так плохо без тебя, – признался Родион и неуверенно взял Ксению за руку. – Впервые я всецело доверился любимой женщине и был жестоко убит твоей шуткой. Я поверил твоим словам.
– Шуткой?
– Ну да, ты, чтобы вызвать мою ревность, сказала, что у тебя есть другой мужчина.
Ксения догадалась, что тут не обошлось без вмешательства Марии. Она раздумывала, как загладить историю и одновременно быть честной с Родионом. В прошлый раз она убила его своим признанием.
– Ты, ведь любишь меня, Родя?
– Ты еще спрашиваешь!
– И со мной такое приключилось впервые в жизни. Верь не верь, Родион, – ты моя первая любовь!
От этих слов сжал в кулаки руки грузный мужчина, сидящий в своей машине с затененными стеклами. Машина стояла совсем близко к будке лодочника, в ней сидел главврач Жарковский, заранее предупрежденный Марией. Она хотела, чтобы тот самолично убедился в том, что Ксения любит другого человека.
Родион придвинулся к Ксении ближе, обнял ее за плечи, потянулся к ее губам, но перед этим выдавил из себя слова покаяния: