Королева Шотландии в плену
Шрифт:
Сетон молчала, размышляя: «Она сегодня настроена меланхолично. Ее беспокоит, что происходит на конференции. Депрессия Ноллиса оказывает влияние на нее».
Мария выглянула из окна и увидела, что пошел снег.
Это был особый день. Двадцать шесть лет назад во дворце в Линлитгоу родился ребенок. Этим ребенком была Мария, королева Шотландии и Ирландии.
Мария открыла глаза и увидела женщин, пришедших поздравить ее с днем рождения; она по очереди обняла каждую.
Они приготовили ей подарки, которые
— Самый лучший подарок для меня — это ваше присутствие здесь.
И все-таки это был день рождения, хотя его предстояло провести вдали от дома, в замке, который стал тюрьмой. «На сегодня, — подумала Мария, — мне следует забыть обо всем, кроме того факта, что это мой день рождения». Они будут веселиться. Они устроят праздник. Возможно ли это? Она была уверена, что повар сможет что-нибудь придумать; они пригласят всех обитателей замка. Они все наденут свои лучшие наряды. У нее нет драгоценностей, зато Сетон сделает ей такую прическу, какой у нее еще никогда не было. Они устроят танцы под музыку лютни. Они забудут, что находятся в Болтоне, и представят, что танцуют в апартаментах замка Холируд, известного всем как маленькая Франция.
Итак, начался счастливый день. Было слишком холодно, чтобы выходить наружу; в апартаментах для обогрева разожгли большой огонь. Все в замке были рады отпраздновать день рождения, и возбуждение чувствовалось от погребов до башен.
Сетон причесывала волосы своей госпожи, и лицо, смотревшее на Марию с отполированного металлического зеркала, казалось таким же юным и беззаботным, как до того момента, когда она попала в плен. Мария говорила себе, что обязана отбросить печаль, забыть, что она изгнана из своей собственной страны, что маленького Джеймса держат от нее вдали и что, возможно, самые ужасные обвинения выдвигаются против нее.
Кушанья приготовили; она слышала веселые голоса слуг, снующих взад-вперед; она принюхивалась к знакомым запахам блюд. А когда накрыли стол в ее апартаментах, все обитатели замка собрались там, и она принимала их как королева в своем собственном дворце. Она сидела в центре стола, и Ноллис настоял на праве подавать ей салфетку; лорд Скроуп и Маргарет смотрели на все с удовольствием.
Маргарет чувствовала себя неважно, так как приближались роды, и ее муж волновался, чтобы она не уставала, но она заявила, что счастлива присутствовать на празднике; а когда с едой было покончено, она сидела рядом с музыкантами, игравшими на лютнях, и наблюдала, как королева возглавляет танцующих.
Мария, раскрасневшаяся от танца, со слегка растрепавшимися каштановыми волосами, казалась в своем возбуждении очень юной девушкой. Наблюдавший за ней Ноллис подумал: «Как она легко забывает. Ей предназначено быть веселой. Когда же закончится это изнурительное дело?»
Пока они танцевали, прибыли посланники от Елизаветы, задержавшиеся из-за плохой погоды, с письмами к тюремщикам королевы Шотландии. Ноллис и Скроуп спустились вниз, чтобы принять их. Ноллис был поражен, прочитав письмо, адресованное ему; он даже перечитал его, надеясь, что ошибся.
Елизавета была недовольна тюремщиками Марии. Они проявили чрезмерную снисходительность к их узнице и потворствовали планам ее замужества. Поэтому Елизавета решила отстранить их от возложенных на них обязанностей. Им следовало подготовиться к препровождению королевы Скоттов в замок Татбери, где граф и графиня Шрусбери станут ее новыми надсмотрщиками.
— Татбери! — пробормотал Ноллис. Он подумал об этом мрачном стаффордширском замке, одном из самых неуютных мест, которые он когда-либо видел, без дымоходов, так помогавших в замке Болтон согревать огромные апартаменты в холодную погоду.
Ноллиса переполняла жалость к королеве Скоттов, которая полностью зависела от милости королевы Англии; но еще больше ему было жаль самого себя. Он прогневал Елизавету, а кто знает, чем это могло кончиться! Как он мог догадаться, что она так воспримет его попытку женить племянника на Марии? Джордж Карей был ее родственником, а она всегда была благосклонна к своим родственникам, особенно по материнской линии, поскольку родственники по отцовской линии могли вообразить, что имеют больше прав на трон, чем она.
В письме был постскриптум. Ноллис не имел права покидать Болтон, пока не переведут королеву Скоттов. Ему вменялось в обязанность препроводить ее в Татбери и передать в руки четы Шрусбери.
Он подумал о Кэтрин, своей жене, которая была так больна и звала его к себе. Письмо выпало у него из рук, и он сидел, уставившись перед собой. Скроуп встревожен так же, как и он.
— Но Татбери… в такую погоду! — сказал Ноллис. — Мы не можем двинуться туда, пока бушует вьюга. Это слишком опасно.
— Татбери, — произнес Скроуп, будто повторяя урок.
— Я полагаю, она пишет вам то же, что и мне: нас освобождают от этой миссии и она передается чете Шрусбери.
— Да, — проговорил Скроуп, находясь словно в дурмане, — она пишет мне об этом. Но… как я могу везти ее? Как она может ехать сейчас?
— Нам следует подождать, пока погода немного улучшится, — сказал Ноллис. — Королева заупрямится. Помните, как трудно было заставить ее переехать из Карлайла.
— Я думал о Маргарет…
— Маргарет!
Скроуп постучал пальцами по письму Елизаветы.
— Королева приказывает, чтобы Маргарет немедленно покинула Болтон. Она надеется услышать, что она уехала до Рождества.
— Но в ее положении!
В глазах Скроупа сверкнул гнев.
— Она подозревает Маргарет в способствовании заключения брака между королевой Скоттов и Норфолком; поэтому она пишет, что, беременная Маргарет или нет, она обязана немедленно покинуть Болтон.
— Но куда… — начал Ноллис.
Скроуп в отчаянии развел руками.