Королевская канарейка
Шрифт:
— Дальше сам, — и закрыл за ними дверь.
Взялся за застёжки:
— Не переживай, Блодьювидд, всё наладится. Переволновалась, сахар в крови упал. Сейчас тебе станет лучше.
Посмотрела с благодарностью. Всё-таки хорошо, когда лечат и носятся с тобой, а не так, как с бургомистром — Трандуил холодно попрощался с людьми, и ничьё здоровье и уровень сахара в крови его не волновали, да…
Подозреваю, что звук эльфийской флейты они в кошмарных снах слышать будут и только со всякими ужасами ассоциировать. Я же так и не ощутила Ганконера настолько ужасным, насколько его пытались показать.
Для меня его флейта была другой. Если бы под эти звуки меня чудовищу скармливали, может, всё иначе было бы. Но мне он жизнь спас. Раза так три-четыре. Цветочки среди зимы цвести заставлял, ежевикой кормил и страшные сказки рассказывал. Надеюсь, он уедет без эксцессов. Иначе у меня сахар в крови упадёт до невозможности.
34. Дедушка Гэндальф
законы писаны ворами
от них легко уйти дворами
Продрав глаза, поняла, что светло. По ощущению, часов девять. Исполнилась тепла и благости относительно короля, очевидно, не велевшего будить. Но таки завтрак я пропустила. Помнится, их величество говорили, что для меня персонально накроют, было бы желание. Кушать хочется, так что сейчас проверим. Не испытав ровно никакого желания подбирать платье, кое-как причесалась, закуталась в тёмную хламиду и босыми ногами пошаркала в трапезную.
Дворец тих и пустынен. Никого по дороге не встретила, если не считать скульптурно неподвижной стражи — ещё бы, в девять-то утра все по делам расползлись. Тихонечко открыла дверь и сунула нос в пиршественную залу. О, живые всё-таки есть: король в неурочный час сидит за столом и беседует с кем-то в длиннополом белом одеянии и с длинной белой же гривой. Близоруко прищурившись, рассмотрела прислонённый к креслу рядом с ним посох и висящую на спинке оного белую шляпу.
Во дворце, стало быть, гость. Неудобно незваной вклиниваться в их общество, пойду-ка я отсюда.
Только собралась тихонько закрыть дверь, как гость обернулся и уставился на меня и сквозь меня. Опасливо застыв, несколько секунд чувствовала, что как будто рентгеном просвечивают, а потом ощущение сменилось волной необыкновенной теплоты, участия и восхищения. И тут я узнала эти лучащиеся добротой лукавые морщины. Подавив в себе желание с криком: «Здравствуй, дедушка Гэндальф!» кинуться к нему на шею, стояла и смотрела. Неизвестно ведь, зачем он здесь, что знает обо мне и как относится. Не факт, что хорошо.
Дедушка же Гэндальф себя никаким рефлексированием не утруждал. Подскочив со стула, как молоденький, поклонившись, развёл руки и благостно, с умилением, чуть ли не сюсюкая, вопросил:
— А кто это к нам пришёл?
Тут же вспомнила анекдотик про маленького, хорошенького малыша, приведённого в кабинет к прокурору, и, когда тот так же умилённо спросил, кто это к нему пришёл, получил мрачный ответ: «Кто-кто… кто бабушку убил!»
Трандуил захохотал. Гэндальф нет. Видно, мысли не читает. Поулыбалась, поздоровалась
— Уехал, — и, гораздо приветливей, — присоединяйся, засоня)
От сердца отлегло, и я радостно уселась за стол. Огляделась и осторожно скосилась на Трандуила: меню было примерно таким, какое я представляла себе, только попав сюда — сухие лембасы, зелёные листики, корешки. Всё очень постно выглядит. Ах да, и серые слизнеобразные кусочки, которыми меня после первой ночи кормили.
Первая, она же покамест и последняя, ибо нефиг живого человека такой дрянью потчевать, хе-хе. Трандуил укоризненно посмотрел, я только ухмыльнулась.
Но спрашивается, где трюфельки в сметане? Виноград, сыр, мёд и прочее? Я привыкла к хорошему. Заподозрила, что король не так уж рад дедушке Гэндальфу и втихаря троллит его. Вот откуда, значит, такие представления об эльфийской кухне, ага… Но кувшин с вином стоит, и они, похоже, больше на него налегают.
Трандуил, выразив желание за мной поухаживать, с энтузиазмом навалил в тарелку постной несъедобности, особенно уделив внимание серой слизи. Сухо поблагодарила; с сомнением ковырнула, подумав, что, пожалуй, вечером поем, и взяла кубок с травником.
— Ах, деточка, уже в третий… нет, кажется, в четвёртый… нет, всё-таки в пятый, прости старческую память, раз удостаиваюсь видеть твоё сияние — и каждый раз, как в первый! Красота невозможная! — смотрит с таким же умилением, как и эльфы. Но, по-моему, и подсмеивается… знаем мы эту «старческую память», угу. Только зазевайся, очнёшься на другой стороне материка в компании гномов, штурмуя драконью гору) Если по дороге не съедят. Молчала и улыбалась.
Кислые мысли текли сами по себе; Гэндальф же продолжал осыпать меня комплиментами, да причём видно, что от чистого сердца, а потом перешёл и на короля, пафосно заявив, что, как издалека видно моё пламя, так и моего избранника тоже видно сразу. Сделал паузу и добавил:
— Хотя также видно, что изначально честь предназначалась другому, нет? Вот об этом-то я и хотел поговорить.
По тому, как подобрался обычно вальяжный владыка, поняла, что дошло до серьёзного. Причём подобрался неуловимо, внешне сохранив вальяжность. Пожал плечами:
— Я избран богиней добровольно.
— Да, грозу я видел. Вот и это тоже… — Гэндальф тяжело вздохнул, — такая сила не приходит просто так. Нарушение равновесия сил предполагает возможные изменения.
Трандуил раздражённо дёрнул плечом:
— Ты хочешь сказать, что я нарушил волю небес, и за этим последуют потрясения. Я правильно понимаю, старик? — и, не давая тому ответить, — что сделано, то сделано, добровольно я ничего не поменяю.
В трапезной как будто потемнело, и они оба стали больше. Запахло грозой.
Трандуил, нависая над Гэндальфом, добавил вкрадчиво:
— И я в силе. Ничем не ограниченной. Свою же ты можешь применять только в случае нарушения равновесия, а его пока нет.
— Пока, — куда делся добрый дедушка, лучащийся добротой и морщинами! Смотрит, как Клинт Иствуд, только сигары не хватает!