Королевская канарейка
Шрифт:
— Мне, конечно, лестно, но ты не можешь… гм… лежать. Тебе только кажется, что можешь, — тихонько на ухо, со смешком, прихватив за волосы.
При этом все присутствующие радостно смотрят и как бы всем видом слегка смущаются, но очень-очень поощряют эту интимность. Оно понятно, это уж во всех религиях одинаково — небось, наша близость символизирует всяческое процветание. Ладно.
И всё-таки мне кажется, что я всё могу, и что предыдущие мои опасения беспочвенны. Я ж хтоническая богиня, и я бездонна… в определённом смысле слова, хе-хе. Одним из основных образов фольклора является
'Как и дочка-то с маткою спорилася,
Маткина пи…да широка, а у дочки шире ея:
Скрозь маткиной пи…ды да и барочки прошли,
Скрозь дочкиной пи…ды корабли прошли,
Корабли прошли и со парусами.
Мужик пашенку пахал и туды, в пи…ду, попал,
И с сохой, и с бороной, и с кобылкой вороной'.
(песни, собранные П. В. Еиреевским, 1860–1874)
Народ зря не скажет) Так что зря бревна боялась, пускай оно меня боится.
— Богиня, кончай пошлятину думать, у меня встанет сейчас, — недовольное шипение.
И шо? Разве не будет это очередным подтверждением того, с чем его сейчас поздравляют?
— Неприлично.
Что естественно, то не безобразно.
— Заканчивай глумиться, Блодьювидд… в более древних обрядах приветствовался также и публичный вариант того, чем мы с тобой занимались наедине. Не хочешь воскресить обычай? Чудесная древняя традиция, — промурлыкал владыка, — я весь твой. Ну?
А, нет, нет. Спасибо, заканчиваю.
И остаток дня тянулся медленно, а неумолимые поздравлятели всё не кончались. Не знаю, как дожила до ужина.
Весь день думалось, что я хочу вернуться в постель, и что хочется укусить Трандуила за ухо. Но раньше владыки с ужина уходить не хотелось и спать одной тоже. Должна же я иметь какие-то дивиденды со своего положения?
— Я не выдержу, если лягу с тобой, а тебе пока нельзя.
— Не надо терпеть, я всё могу, и мне не хочется спать одной. Богине нельзя отказывать, — прошептала с безмятежностью в острое ухо и удивилась, как подействовало.
Кровь бросилась в лицо Трандуилу. Он резко свернул разговор, встал и сделал приглашающий жест, предлагая следовать за ним. Смущали, конечно, понимающие взгляды, которыми нас провожали сотрапезники; я бы на рысь перешла, чтобы в спину скорее смотреть перестали, но король, конечно, шёл с достоинством.
Почти затащила его к себе и начала лихорадочно расстёгивать одежду, не прислушиваясь к увещеваниям, произносимым всё более срывающимся голосом. Казалось забавным и возбуждающим, что он так панически просит остановиться и при этом так явно тает. Разительное отличие от того, что было позавчера.
— Emma vhenan, мне мучительно терпеть, зная, что я не могу взять. Что ты делаешь? Хватит.
— О, мне много не надо, только пообниматься и заснуть вместе.
— Мне надо, — владыка вздохнул и сдался. Сам расстегнул не слишком поддающиеся моим усилиям хитрые эльфийские застёжки и лёг:
— Мне не очень уютно на человеческой кровати.
Ну да,
Навозившись, довольная, отвернулась и, прижавшись к нему задом, приготовилась заснуть.
— Блодьювидд, тебе ничто не мешает? — вкрадчиво спросил король.
— Нет, ваше величество, всё хорошо.
— Я понимаю, конечно, что недоласкал тебя, сразу набросившись наперевес известно с чем, но ты жестока, — выдохнул он, и я как-то вдруг оказалась стоящей на четвереньках.
ЭТО упиралось сзади и довольно сильно. Подёргалась, но безуспешно, и, немного нервничая, ждала. Трандуил, окаменев, тяжело дыша, нежно тёрся о лепестки. И да, розе он нравится, она скользкая. Когда он упёрся посильнее, я, сама себе удивляясь, кончила. Довсхлипывав, попыталась вывернуться и лечь, но была удержана в той же позе. Занервничав сильнее, просительно сказала:
— Не могу. Пожалуйста, не надо.
— Irima, желанная, а как же «…пусть бревно меня боится»? Где твоя храбрость? — и он немного вдвинулся, по ощущению, до предела растянув меня, — твоя роза хочет, я нравлюсь ей. Ты же кончила, я почувствовал, как ты обожгла меня, не зажимайся так сильно, позволь…
Пьянея от насмешливого бархатистого голоса и одновременно пугаясь всё больше, и понимая, что нет, не могу, пискнула:
— Это от ужаса. Ей нравится, но она не может принять.
— В смысле, она кончила от ужаса, что я вхожу? Чтобы я решил, что уже всё, и прекратил?))
— Да.
— Какая прелестная наивность. Возможно, стоило всё-таки сделать так, чтобы кончил я?)
— Я могу, только по-другому, не так, — я попыталась вывернуться и показать как, но это мягко пресеклось.
— Я хочу так. Мне хочется входить в тебя, — его уже ощутимо трясло, он говорил с трудом, сквозь тяжёлое дыхание, сдерживая стоны, — я люблю просто брать женщину, чувствовать её трепет изнутри, разжимать тугой бутон, заставляя принять себя. Всего остального мне мало.
И ещё немного надавил:
— Сладкая, а как же «с сохой и с бороной, и с кобылкой вороной»? Ты была так самонадеянна этим утром, а?) Совершенно забыв, что перед тем, как я взял, что хотел, ты приняла горячую ванну и выпила расслабляющее, и я ещё полночи дышал сквозь зубы, лаская тебя и готовя к этому? Что ж ты сейчас не так самоуверенна? Maia, какая мука — желать и быть желанным, и не мочь войти просто так! Нельзя, нельзя… — и перестал удерживать.
Облегчённо вывернулась и прилегла рядом. Трандуил скованно обнял, прижимая к напряжённому телу, шепча в ушко: