Королевский краб
Шрифт:
— Знаете, что я вам скажу, хлопцы, — говорил на ходу Серега Косте и Васе и торопливо жевал булку с маслом, грыз крепкими белыми зубами высохший сыр. — Вы знаете, что я скажу?
— Что? — лениво пробасил Вася.
— У меня есть привычка с детства — умываться, чистить зубы в любых условиях. Бывало, опаздываю в мореходку, тогда без сожаления жертвую завтраком, но умываюсь и чищу зубы.
— На голодное брюхо работать худо, — убежденно сказал Костя, белорус из деревни Рог Минской области, а потом, минутой позже, уже прыгая в бот, он крикнул бортовику: — Витек, не забудь, как подойдем к базе с первым уловом, брось две-три буханочки
Завлов Валерий Иванович был не так уж молод, как это казалось. Ему было около тридцати, но подводила юношеская внешность: чуть припухлые, капризно изогнутые губы, серые, по-детски наивные глаза и худощавая фигура. Он это знал и всячески боролся с этим, старался любым способом старить себя. Он отпускал бороду, как многие на море, но оказался смешон: бороды идут круглым лицам, а не вытянутым и худощавым. По возможности Валерий Иванович басил, это у него получалось, чаще всего по утрам. А вообще его голосу были присущи мальчишеская звонкость и некоторое легкомыслие, которое особенно угнетало Валерия Ивановича. Будучи мастером, он работал под руководством сына Никишина, основателя крабофлота в СССР. И с Никишиным-сыном было легко. Никишин, кроме популярности, обладал характером и знал свое дело в совершенстве. Этому он научил Валерия Ивановича, научил тонкостям крабового промысла, но передать ему свойства своего характера и свою популярность, конечно, не мог. Валерий Иванович подражал шефу. Ему не приходило в голову, что оставаться самим собою, быть может, прирожденное свойство, свойство сильного и властного человека. А Валерий Иванович родился с мягким и добрым характером.
Когда Валерия Ивановича назначили завловом, он не сомневался, что справится со своими обязанностями. Ефимов — капитан опытный, с ним можно работать, а то, что ему не везло в прошлом году, еще не значит, что и в этом так же получится. Но вот они пришли в Охотское море, попалась им и хорошая зона, а неудачи продолжали преследовать никитинцев. Во-первых, непогода, частые шторма. Во-вторых, коллектив ловцов был ослаблен тем, что из него на другие флотилии, к более удачливым капитанам, ушли опытные краболовы. Вместо них набрали новых ловцов, или матросов первого класса, как они проходят в штатном расписании краболовной флотилии. Набрали из толпы, а толпа — существо многоликое, как правило, неорганизованное и ничего общего с рабочим коллективом не имеет. Одним словом, толпа — некое сборище малознакомых, разнообразнейших людей. Тут и вербота — приехавшие на Дальний Восток по оргнабору; и откровенные бичи; и романтики, утоляющие жажду свидания с морем; кадровые рыбаки; и моряки, не попавшие по каким-либо причинам в загранку…
Расстановкой людей по рабочим местам, укомплектованием команд ботов Валерий Иванович занимался во время перехода от Владивостока в районы промысла. И тут он чуть не схватился за голову: толпа попалась еще та! Во-первых, без всякого резерва — людей было в обрез; во-вторых, на борту оказалось очень много таких, кто никогда не видел моря. Валерий Иванович даже поругался с некоторыми предусмотрительными старшинами, отбирая у них настоящих ловцов и давая взамен их «сухопутных». Он это сделал с той целью, чтобы на каждом боте было примерно половина новичков и половина бывавших в море. Не повезло лишь экипажу «семерки», старшина которой, Карпович, отсутствовал и прибыл на флотилию перед самым началом промысла. На «семерке» образовался самый слабый коллектив.
Карпович долго размышлял, не отказаться ли ему, может, пойти к кому-либо простым ловцом или, на худой конец, работать на борту базы в качестве вирамайнальщика или даже мойщиком палубы, распутчиком сетей. Дело решило самолюбие, по которому тонко ударил начальник отдела кадров, чувствовавший свою вину за худую толпу.
— Евгений, вы пятнадцатый раз выходите на путину. Опыта у вас — навалом. Передавайте его! Или не сможете?
Карпович весь передернулся:
— Смогу, Самсоныч. Только…
— У вас подобралась не такая уж плохая команда, как вам кажется. Я каждого знаю наизусть. Смотрите, Сергей Васильев, без пяти минут штурман, учится в мореходке. Энергичный, молодой. Константин Ильющиц — в прошлом тракторист, колхозник, отец четверых детей. Он пошел на путину, чтобы заработать. И он это сделает, уверяю вас! Кроме того, вы знаете, как дисциплинированны и трудолюбивы белорусы. Моториста — ладно, берите разлюбезного вам Василия Ивановича. А Смилга младшего брата мотористом возьмет, он давно рекомендует в мотористы его, только парню восемнадцать. Ну и пусть с ним возится!
Дальше рекомендую Василия Батаева. Кадровый строитель, в юности два рейса делал в загранку, так что морской человек и крабов бить научится в два дня. Физически здоров как бык, но печален. Вы с ним полегче, у него неприятности в семье. Вот и пошел на путину, чтобы проверить чувства жены и свои тоже.
Олег Смирнов. Это, прямо скажу, кадр так себе, маменькин сынок, за «туманом» поехал. Знаете такое: Курилы, Камчатка, Командорские острова…
— Ладно, — сказал Карпович, — посмотрим.
И тут он, как всегда в минуты волнения, ощутил комок в горле. Злость на самого себя в нем возникла, стыд за свою неуверенность. «Справлюсь, — подумал он. — Всегда выходило, как я хотел».
Потом он вспомнил свою молодость, свою первую путину и первого старшину Семеныча. Вспомнил его толстую фигуру с огромным животом. Семеныч оказался, несмотря на толщину, крут нравом и бесконечно трудолюбив. Он отдыхал только тогда, когда ел. А когда не ел, работал за двоих, каждому старался помочь.
У старшины был удивительный аппетит. Семеныч всегда брал с собою буханку и добрый шматок сала и ел обычно, взобравшись на рубку моториста, около компаса. Ел, а сам глазами зыркал, смотрел, как хлопцы около стола шевелятся, бьют крабов, выбирают их из сетей и бросают в трюм или на нос бота. Если кто-либо начинал сбавлять темп, он не ругался, а брал с кормы вдоль борта лежащую вешку — бамбуковый шест в руку толщиной, длиной метров в семь, и молча постукивал по плечу ленивца. На старшину за это не обижались, потому что знали — он справедливейший человек и ненавидит бичей, бездельников, которые легкий хлеб любят…
Лет через пять или шесть, когда Карпович сам стал старшиной, но на другой флотилии, где капитаном был Илья Ефремович, на Семеныча напали бичи и он едва остался живым. Карпович догадывался, чьих это рук дело. Он с ними чуть позже встретился в рыбацком ресторане под горой у бухты Диомид и расправился по-своему: беседовал один с пятерыми. Его беседа бичам не понравилась. Они начали драку. Правда, с ним был тогда Василий Иванович. Но Василий Иванович перед этим выпил. С него толку было мало. Он в самый ответственный момент заснул на травке у ресторана и проснулся лишь тогда, когда Карповича уводили милиционеры.