Королевский пират
Шрифт:
С этими словами он вскочил в седло и, сопровождаемый другим всадником, помчался к подножию холма и стал выкрикивать оттуда приказания своим воинам.
— С чего ты вдруг так всполошился и стал звать к себе Калиса? — с любопытством спросил у принца Гуда.
— Так ведь этот Минола — эльф. Неужто же ты сам этого не заметил?
Гуда пожал плечами:
— Заметил бы, ежели б знал, какие они из себя. Я ведь ни одного не видал на своем веку, кроме Калиса, да и у того только мать из эльфов, а отец, как сказывали, обыкновенный человек, крайдийский парнишка именем Томас.
Калис
— Я и в самом деле сын человека. И когда-нибудь мне предстоит покинуть Эльвандар. А что до гетмана, то он, судя по его виду, — самый настоящий эльф. Я удивился нисколько не меньше Николаса, встретив его здесь. Но еще более странным кажется мне то, что ему неведомо значение слова «эдел». — И Калис взглянул вслед всадникам. На лице его читались недоумение и тревога.
Вечером Николас и его спутники с благодарностью приняли радушное приглашение Минолы отужинать вместе с ним в его просторном шатре. Как ни сокрушался гетман из-за потери своих коз, он не пренебрег законами степного гостеприимства и приказал своим подданным задать настоящий пир в честь незваных гостей.
Кроме Николаса, Маркуса, Гарри, Гулы, Накора, Амоса и Энтони, в шатер Минолы был допущен лишь Тука. Возница называл это странное сооружение юртой. Она представляла собой каркас из прочных жердей, укрытых широкими и длинными полотнищами войлока из козьей и овечьей шерсти. Гетманская юрта была довольно просторной. В ней без труда могли бы разместиться две-три дюжины человек. Стены ее украшали яркие боевые знамена и изображения божеств, которым поклонялись джешанди, вытканные золотом на красных бархатных стягах с золотыми кистями и бахромой по краям, пол был устлан мягкими звериными шкурами добротной выделки. Посреди юрты в маленькой медной жаровне дымились благовонные коренья, и их пряный аромат смешивался в спертом воздухе с резким запахом конского и человеческого пота и нечистых одежд. Невольно поморщившись, Николас подумал про себя, что степным кочевникам, судя по всему, нечасто выпадает возможность как следует вымыться и выстирать свое платье.
Бриза к немалой своей досаде не была допущена в юрту гетмана вместе с остальными. Ей без обиняков заявили, что из всех женщин близ Минолы имеют право находиться лишь его жены, да и то не все, а только те, кого он сам пожелает к себе позвать. Девушка остереглась в открытую выказать свое возмущение. Она лишь пробормотала себе под нос несколько нелестных слов в адрес гетмана и его приближенных. Николас и Маркус, от слуха которых не ускользнуло ее высказывание, состоявшее из весьма крепких выражений, весело переглянулись. Оба были довольны, что к девушке мало-помалу возвращаются ее строптивость и боевой задор. Ведь еще недавно, измученная жарой, голодом, жаждой и недосыпанием. Бриза была близка к смерти и почти не реагировала на происходящее.
После обильного ужина, сдобренного крепкими винами, Николас с благодарной улыбкой обратился к хозяину шатра:
— Минола, щедрость твоя поистине не знает границ!
Гетман важно и не без самодовольства ему кивнул:
— Благодарение
Николас удовлетворил любопытство Миколы, рассказав ему о долгом плавании и о гибели «Стервятника». Гетмана, против всякого ожидания принца, нисколько не удивило, что гости его сумели пересечь океан.
— В прежние времена такие путешествия, говорят, были делом обычным. — Он испытующе взглянул на Николаса. — А теперь ответь мне, какому богу вы поклоняетесь?
Тон его вдруг сделался каким-то чересчур уж резким, в голосе послышались вызов, едва сдерживаемая угроза и нотки нетерпимости. И Николас, немного помешкав, осторожно произнес:
— Ну, вообще-то в нашей стране почитают многих богов…
— Но Ал-Марал превыше всех! — поспешно вставил Накор.
Гетман задумчиво кивнул:
— Вы — чужестранцы, и нам нет дела до вашей веры. Находясь в землях джешанди, вы можете не опасаться за свою жизнь. И мы дозволим вам с миром покинуть наши края, но коли вернетесь сюда, знайте, что вам придется принять нашу веру — веру в Единого Истинного Бога, чтоб сохранить свои жизни. А коли откажетесь, мы всех вас убьем. Таков наш обычай.
Николас, невольно поежившись, перевел взгляд на Накора. Но исалани молчал. Неожиданно в разговор вступил Калис, который в продолжение всего ужина не проронил ни одного слова:
— Дозволено ли мне будет полюбопытствовать, гетман, откуда вы ведете свой род? И что об этом говорится в ваших древних сказаниях?
— Наши давние предки жили за морем, там, откуда пришли к нам вы, — с готовностью отвечал Минола. — Так написано в Священной книге, и мы этому верим. — Он поймал на себе вопросительный взгляд Калиса и с улыбкой добавил:
— Но ты, вижу, еще о чем-то хотел меня спросить. Говори, чужестранец.
— Похоже, мы с тобой принадлежим к одному народу.
Гетман вытаращил на Калиса глаза и недоверчиво спросил:
— Так ты, выходит, тоже из долгожителей? Вот уж никогда бы не подумал!
Вместо ответа Калис приподнял прядь своих золотисто-рыжих волос, обнажив слегка заостренное вверху ухо.
— Слава Ал-Маралу! — радостно воскликнул гетман и в свою очередь продемонстрировал гостям оба уха, кончики которых оказались заметно острее и тоньше, чем у Калиса. Минола не преминул обратить на это внимание:
— А почему это они у тебя почти такие же, как у простых смертных?
Калис печально вздохнул:
— Дело в том, что моя мать — королева нашей земли. Она уже много лет правит Эльвандаром.
Калис напрасно ожидал реакции радушного хозяина на эти слова. Гетман при упоминании об Эльвандаре и его королеве и бровью не повел. Он смотрел на собеседника с прежним веселым любопытством, явно рассчитывая на продолжение его объяснений, — и только. Когда молчание Калиса показалось ему слишком затянувшимся, он поторопил его словами: