Королевский штандарт
Шрифт:
– Бесовская страсть съедает меня, да радует, что не один я такой.
– Любой русский любит поиграть на деньги, я знаю, – произнес Гофман.
– Что есть, то есть, – сказал Иван, наливая в стакан вино. – Тридцать лет назад Пушкин в штосс пятую главу Евгения Онегина проиграл.
– Ja? – Вновь по-прусски изрек Кристиан.
– Да, потом правда поставил свои револьверы и отыграл главу, но история осталась.
Гофман встал из-за стола и сказал Лапоухову.
– Я, пожалуй, пойду, мне нужно выспаться.
Иван привстал и поклонился новому знакомому, говоря:
– Ну, ступай с богом, может, еще свидимся.
Он опрокинул еще один бокал и рухнул на стул. Кристиан поклонился и вышел из номера.
Придя в свою комнату, Гофман усмехнулся русскому гостеприимству. В Берлине ему говорили, что любой русский захочет затащить его опрокинуть рюмку, другую, но Кристиан был искренне поражен, как Иван два часа непрерывно рассказывал незнакомому человеку истории, угощая хорошим вином. Он лег спать, первый день на чужой земле подходил к концу, а впереди были месяцы.
Глава 2
Александр ждал прусского дипломата для назначенной аудиенции, но ни в двенадцать, ни в час дня никто не явился. Наконец, около трех часов в Зимний дворец вошел запыхавшийся Гофман и просил встречи с императором. Александр возмутился, но дал разрешение на встречу. Войдя, Кристиан по-европейски поклонился Александру, тот не стал показывать своего недовольства, вместо этого он спросил у Кристиана, как сложился его путь, и каково ему в России. Прусак поблагодарил императора, сказав, что добрался он без происшествий, а первое впечатление о России у него сложилось более чем хорошее. Тогда Александр предложил Кристиану перейти к сути аудиенции.
Прусак начал издалека:
– Видите ли, Ваше Величество Александер Николаевич, – начал Гофман. – Мой Король Вильгельм желает вести с вами дружбу и помогать во всем, так же рассчитывая на помощь вашей страны нашему народу.
Александр сделал ехидный взгляд и произнес:
– Неужто беда какая с вашим народом?
– Мой король опасается скорого прекращения мира в старом свете и желает иметь здесь друзей. Россию уважают в Пруссии и боятся в Европе, поэтому наш народ желает дружить, нежели воевать.
Император усмехнулся и ответил:
– О каком прекращении мира ты говоришь? Не на датчан ли намекаешь?
– Датчане, как и французы, вечные наши враги. Я знаю, что в русской истории есть неприятный опыт войн с нашими государствами, но это дела прошлые, мой король желает вашей дружбы и помощи.
– Хитер же твой король, кто же поможет мне на Кавказе врага побить? Неужели ваши солдаты?
– Наши солдаты готовятся стягивать напор датчан.
Александр сделался весьма серьезным:
– А мои – защищать свои границы.
Гофман не делал пауз между фразами, он был весьма уверен, он знал, о чем говорил:
– Ваше Величество, я прошу мира и дружбы, дабы объявить наши государства братскими. Прошу так же учесть и тот факт, что моя родная Пруссия была единственным европейским государством, не принимавшая участия в Крымской войне. Так же Отто фон Бисмарк обещает помочь в случае бунта Польши.
Это было главным оружием в устах прусака. Помощь против шляхты было тем, в чем так нуждался русский монарх, но император не подал виду, вместо того он сказал:
– Вот что: дружбу получай, но с Данией воевать я не желаю, тем более, пока враг на Кавказе. Я думаю можно прекратить аудиенцию.
Кристиан поклонился Александру и вышел из зала. Император задумался – Польша. Откуда в Берлине узнали, что не Кавказ, а именно она так волнует его, но воевать с Данией по-прежнему не хотелось.
Ровно в это же время в столицу, прямиком из Варшавы, приехал поляк Януш Замойский – худощавого и довольно невзрачного вида старик. Точнее стариком он не был, Янушу было всего сорок пять лет, но выглядел он по-старчески. Полуседые волосы были растрепаны, все лицо было покрыто морщинами, а руки дрожали без причины. Замойский пользовался большой популярностью при дворе, так как был послом и знал, что творится в разных уголках окраин. Едва разместившись у своего деверя, он направился к императору. Януш едва не разминулся с уходящим Кристианом. Александр ждал Замойского и был рад видеть его. Он улыбнулся и произнес:
– Здравствуй, Януш!
Поляк поклонился и ответил:
– Здрав буде, отец народа польского.
– Раз пришел, значит, есть зачем?
– Честной отец, известно нашему народу стало, что Вы с прусаками дружбы ищете. Отсюда нам горестно стати, ибо с волками дружбу водить нельзя. Знамо, что с Венграми.
Настроение Александра сменилось, он нахмурил брови и баритоном сказал:
– Так ты, значит, приехал меня политике учить? С Пруссией мы давно разногласий не имеем, и дружбу желаем, и супротивного в том не вижу. Если же все у тебя, то закончим на этом.
– Аз понял вас, отец император, но что ж про Венгрию, когда с ними тоже войны не ведешь, но дружбу не сеешь.
– Венгры дружбу иметь не желают, а Россия к миру никого не принуждает. Коли захотят, тогда говорить буду.
Януш поклонившись императору, вышел из зала.
***
Иван отменил свой визит к Александру, из-за вчерашней пьянки он смог лишь написать слова извинений в адрес императора и отдать их посыльному, после чего вновь погрузился в сон. Лапоухов проснулся через пару часов, умывшись, он принялся было чистить свой револьвер, но в дверь кто-то постучал, это был Кристиан. Он попросил разрешения войти и, получив одобрение, переступил порог.
Иван усмехнулся, взглянув на нового друга:
– А тебе я гляжу нисколько не плохо.
– Я лечусь от похмельного синдрома прусскими средствами. Наша медицина прекрасно справляется с этим. Я удивлен, как вы, русские, еще не начали делать подобные лекарства, когда вы так любите выпить.
Иван поморщился, голова ныла:
– Дело говоришь, может, ты и мне дашь свое лекарство?
Гофман молча удалился, после чего вернулся вновь с небольшим пакетиком порошка.
– Разведи в воде и выпей.