Королевский штандарт

Тулин Александр

– Не плачьте, все будет хорошо.

– Я очень хочу к папе.

– Обещаю, я сделаю все, что смогу, только потерпите, но для этого мне нужно съездить в Берлин.

– Я буду ждать Вас, Вы дали мне надежду.

– Давайте я провожу Вас домой, а Вы расскажете мне о Вашем отце.

Так Кристиан узнал его имя, и то, кем он являлся. Он не понимал, о каких бумагах говорила Анна, но был уверен, что это были документы связанные либо с восстанием тридцатого года, либо с грядущим возможным восстанием шестидесятых годов. Одно он знал точно, Йован – отец Анны, либо сейчас, либо скоро будет в Польше, ведь документы, скорее всего, нужны зачинщикам. Нужно было скорее ехать в Пруссию, ведь счет шел на часы. Он собрался за пару часов и выехал

через час после полуночи, на дарованной ему королем карете, подгоняя извозчика. Кристиан не смог сомкнуть глаз этой ночью, обдумывая, как будет вести себя в Польше, и как будет действовать, но от своих слов он отрекаться не стал бы: ведь Гофман был честен, а честь была его вторым именем, в прямом смысле этого слова.

Глава 5

Кристиан проезжал границы Пруссии. Утренний туман садился над этим маленьким государством, и Гофман ехал размерено, наслаждаясь той атмосферой, которая обитала в это утро здесь. Он успел проехать всего пару миль по родной земле, как раздался выстрел и конь упал замертво. Прусак едва успел встать, как увидел бегущих на него людей, которые кричали по-датски:

– Это немец, это немец. Сдавайся, враг Европы!

Их было около шести человек. Достав свой револьвер, Гофман выстрелил, один датчанин пал без дыхания. Расстояние позволяло перезарядить пистолет и выстрелить повторно. Второй нападавший пал. Выхватив шпагу он начал драться с четырьмя подбежавшими датчанами. Их шпаги были короче шпаги Кристиана. Трое датчан были повергнуты, и четвертый бросился в бегство – прусак догнал его и повалил на землю. Тот стал кричать на своем языке:

– Я прошу тебя отпустить меня.

Кристиан немного понимал по-датски, поэтому решил вести свой диалог на языке врага.

– Если ты хочешь, чтобы я тебя отпустил, ты должен сказать мне, почему напал на меня.

– Наш король готовится к войне. Мы – датские партизаны, мы убиваем каждого немца, которого находим. Таков приказ.

– Ты один?

– Нет, наш лагерь рядом.

– Ты должен отдать мне свой пистолет. Это гарантия, что ты меня не сдашь.

Пленник повиновался. Гофман приказал ему встать и жестом указал на свободу. Датчанин убежал, а Кристиан продолжил свой путь на датском коне. Теперь он вез королю две новости, о согласии русских и о готовящейся войне.

Въехав в Берлин, он разыскал Бисмарка, тот встретил его тепло:

– Ты уже приехал, мой друг?

Кристиан не стал начинать издалека:

– Император Александр согласен на полный нейтралитет.

– Как тебе удалось так быстро уговорить его?

– В Польше начинается восстание. Я обещал, что Пруссия поможет России его утушить.

Министр заинтересовался:

– Расскажи об этом подробнее.

Гофман поведал все, что знал сам, Отто направился вместе с ним к королю. Бисмарк смог договориться с Вильгельмом о направлении своих войск, при условии, что Пруссия сделает свой ход лишь после полного начала восстания.

Король был в прекрасном настроении:

– Ты славно поработал, мой сын.

– Это не все. По пути сюда на меня напали датские солдаты, их гарнизон разбит не далеко от Кенигсберга.

– Что? Немедленно нужно начинать войну.

Неожиданно министр заявил:

– Я против.

– От чего же?

Бисмарк, положив руки за спину и отвернувшись от короля и Гофмана, медленно пошел по залу, говоря:

– Дания понимает, что прошлая победа – заслуга Европы, а сам Копенгаген – слаб. Между тем, совершив рывок сейчас: не до конца готовыми, мы можем повторить ошибки России, и злой рок, обрушившийся на нее в Крымской войне, рухнет и на нас. Да, датчане слабы, более того, их гораздо меньше, чем нас, но не забывайте, что в Европе есть государства, помимо России. Французы и англы не допустят нашего укрепления, а тем более объединения, поэтому лучше будет обдумывать каждый шаг, не делая лишнего.

Король наконец спросил:

– Но как же быть?

Министр обернулся:

– Мы

либо дадим им напасть, либо нападем тогда, когда они максимально не будут готовы.

***

Между тем Виктор Эммануил занимался государственными делами. На его уме было очень важное дело – присоединение Рима. Этот город принадлежал Франции, но уже через десять дней после того, как итальянский монарх принял свой титул, он объявил Рим – будущей столицей Италии. Так же головной болью короля была Венецианская область, которая входила в состав Австрии. Монарх жаждал присоединения этих территорий, но не мог сделать этого, ведь он не хотел воевать ни с Францией, ни с Австрией. Виктор Эммануил вновь смотрел на Пруссию, ибо Италия, как и она, жаждала объединения, он верил, что когда-нибудь Пруссия поможет решить этот вопрос, но это были лишь надежды.

В это время Калисто искал Кристиана, который в то время собирался возвращаться в Россию. У него не было зацепок, он не знал где искать, а главное кого. Возможно, это был старик, или мужчина в расцвете лет, а может быть, это была и вовсе женщина. Он прислушивался к каждому говору, пытаясь найти прусский акцент. Аллегро хорошо знал, как он звучит, ведь для его возлюбленной родным языком был прусский, но, хоть она хорошо знала и изъяснялась на итальянском, акцент не проходил ни на миг.

Почему же он не услышал его в голосе Гофмана? Может быть, он был слишком увлечен, или устал после томной поездки? Нет, дело было совсем в другом: Кристиан, зная о намерениях Калисто, нарочно путал его с самого начала его миссии. Дело в том, что прусак владел не только прусским, русским и датским языками, но так же он мог говорить на австрийском диалекте. Австрия была германским государством, следовательно, ее граждане изъяснились по-немецки. Но так устроен язык, что зачастую в нем преобладает диалектика. Например, Мордовия, которая три века назад вошла в состав Российского Государства, имела две народности: мокшу и эрзю. Диалектика ее была и остается настолько развитой, что разные говоры могут встречаться каждые шесть верст. Главным же диалектом было смешение двух языков в один: шокшанский. Подобно такому принципу было использование немецкого языка многими европейскими странами, но вернемся к Гофману.

Хорошо зная австрийский диалект, он мог говорить так, что невозможно было понять, говорит прусак или австриец, как раз за последнего и принял его Аллегро. В планы Кристиана входила тайная игра с итальянцем, и желание запутать его, не выдавая себя. Он желал влиться в доверие, и обмануть Калисто, убедив его, что никакого дипломата нет, или он схвачен, или давно уехал из России. Почему же Гофман так поступал, ведь в его миссии не было ничего шпионского и преступного? С одной стороны это было так, но с другой…

Во-первых, Калисто мог разрушить так чутко настроенные отношения с Александром, во-вторых, Кристиан начинал вести двойную игру, ведь решившись на спасение Митича, он подвергал себя опасности, ведь Вильгельм не приветствовал жертвы, ради подданных других корон. К тому же, он чувствовал, что из этой страны он не вернется прежним, а в связи с нарастающим накалом событий, не знал – вернется ли вообще.

Калисто, гуляя возле гостиницы, услышал ту самую речь, которую искал; обернувшись, он увидел человека немецкой внешности. Беловолосый, с тонкими щеками человек ругался с кухаркой гостиницы, а в его словах явно преобладали нотки немецкого языка.

Итальянец сделал вид, что он плохо понимает русский язык, и ему безразлично все, что происходит вокруг. После того, как человек, вдоволь обругавши кухарку, пошел прочь, Аллегро последовал за ним, постоянно прячась, чтобы не попасться ему на глаза. Предполагаемый прусак завернул за угол и вошел в дверь, подойдя к ней итальянец прислушался, с внутренней стороны двери доносился разговор двух немцев. Калисто знал немецкий блестяще, основной вклад в это внесла его Андреа, и он мог понимать, о чем говорят внутри помещения, и он понимал.