Королевский штандарт
Шрифт:
«Друзья мои, мои военные сыновья. Сегодня мы в очередной раз идем защищать нашу матушку Россию; не все сегодня вернутся живыми, возможно, и я не вернусь, вы тогда меня закопайте в братской могиле, вместе со всеми, кто сегодня со мной уйдет, из палок крест сделайте и в изголовье воткните, да табличку повесьте: «Здесь покоятся русские солдаты». Ворог, он же не зверь, кощунствовать над могилой не будет. Да те, кто вернется живым, отыщите в Петербурге отца Иллариона, пусть отходную по всем воинам прочтет, да заочно всех отпоет. Коли жив останусь, никого из вас не забуду, каждое ваше имя в моем помяннике записано, за каждого молюсь. Победим сегодня, там и до дома рукой подать, а не победить мы не можем, с нами Бог! В бой, родимые!»
«С нами Бог!» воскликнула пехота,
Гофман успел вскрикнуть короткое:
– Ваня!
Раздался выстрел, и Лапоухов упал на землю. Кристиан выстрелил в ответ и сбил лошадь с ног, подбежав к упавшему, он проткнул его своим оружием, затем подбежал к Ивану. Тот был жив, пуля вошла ему в голову, но не задела мозг. К Ивану подбежали несколько солдат, но он, что есть силы, закричал «Не меня спасайте, а Родину. В атаку». Все лицо Ивана было залито кровью, но он, размазывая ее по лицу, в агонии схватив палаш и, вскочив, продолжал рубить и колоть черкесов. Боль прожигала его насквозь, но сила духа не давала ему сломиться. Пули летели без перерыва, везде слышался звук ломающейся стали. Люди гибли ежеминутно. Ближе к полудню завершилась бойня. Россия потеряла триста сорок солдат, тогда как потеря неприятеля составила в три раза больше.
Кристиан, отыскав Ивана, заговорил с ним.
– Ваня, возвращайся домой.
– Вот победим и вернусь.
– Ваня, ты ранен, тут думать нужно, тактику, расстановку, как ты без головы это делать собрался? Я слово Александру дал, что тебя живым доставлю.
– Я хочу дать последнюю битву.
– Ваня.
– Езжай в Петербург и найди мне замену, не будут же они сами по себе биться, как только сюда прибудет командир, я уеду домой. Либо так, либо никак.
Кристиан согласился на условие друга и немедля выехал в Петербург.
Путь Гофмана занял две недели, по приезду в столицу он сразу направился к императору. К Александру в тот день приехал Януш Замойский. Он говорил с императором о том, что дела в Польше контролируются лично им, и бояться о возможном восстании не стоит. Государь глубоко доверял старому знакомому поляку, поэтому его душа успокоилась. Они говорили так же о Кавказе, позже случайно затронули прусскую тему. Александр испросил мнение Замойского, утаив условный договор о помощи Бисмарка, тот ответил категорическим несогласием в помощи германских стран, заявляя, что прусаки – хитрые лисы Европы и доверять им не стоит. Поблагодарив Януша, Александр объявил о завершении встречи, поляк и прусак разминулись в залах, не встретившись друг с другом.
Едва Кристиан вошел в зал, как начал свою речь:
– Ваша светлость, нужно срочно высылать нового командующего армией.
Гофман рассказал императору о ранении Ивана в голову, о смелом и доблестном сражении Лапоухова и его солдат. Было принято решение на замену Ивана. Миссия легла на Антона Заварзина, который едва ли приехал с Крыма.
Кристиан был награжден орденом от самого императора, повторно приглашать Гофмана к себе на службу он не стал. Приняв императорские благодарности, он направился к Аннушке. В это время она вышивала у камина, как к ней постучали в окно. Выглянув, она увидела возлюбленного и немедленно отворила створку. Молодой супруг запрыгнул в окно, и девушка со слезами на глазах прижалась к его груди и произнесла:
– Я ждала тебя.
Кристиан тихо ответил:
– Я пришел!
Они сплелись в глубоком поцелуе, Гофман чувствовал себя заключенным, который, наконец, обрел амнистию. Казалось никто не смог бы им сейчас мешать. Сегодня были только они друг для друга, и больше никто для них. Время летело незаметно, как незаметны сутки в сложной работе. Но им было хорошо, они уснули беззаботным сном друг подле друга. Их объяло счастье.
***
На небе догорала
Наступило время декабря, и зима полностью вступила в свои владения. Иван вернулся с Кавказа без новых ранений, Александр встретил его с военными почестями. В России за эти месяцы не изменилось ничего, помимо снега, которого в этом году выпало очень много. Император пригласил друга на ужин, но тот отказался, ссылаясь на срочную занятость. Иван попросил у императора коня и направился в монастырь.
В обители он встретился с иеромонахом Илларионом, его духовным отцом. Иван попросил исповедать его, говоря «Я понял, что жизнь моя скоротечна и сегодня я еду на коне со шпагой в руке, а завтра бездыханный лежу в земле». Отец Илларион охотно исповедовал его. Лапоухов остался на ночь и посетил братский молебен, после чего покинул обитель и направился в родной дом, в Псков.
Дома как всегда было пусто. Заправленная по-армейски кровать, ломоть черствого хлеба на столе и не допитый чай. Иван принес со двора дров и затопил печь. Несмотря на пасмурную погоду, на душе было ясно. В дверь постучали, открыв, Лапоухов увидел девушку, которая передала ему письмо, это была записка с фронта. Перед уездом Иван дал ребятам свой адрес, а последним приказом было писать до самого конца войны, а по возможности и после. Он распечатал письмо, сел подле камина и погрузился в чтение.
«Отец наш военный, пишет Вам Ваш полк. Все у нас слава Богу, пережили две битвы, убитых нет, только раненые. Надеемся вскоре войну завершить и к Вам, во Псков, если ждать будите. В остальном все тоже не плохо. У Андрея Покровского сегодня день рождения, ему теперь двадцать два, всем полком поздравили его, рвется в бой в первых рядах, чувствуем, будет героем. Всего Вам доброго. Ваш полк.»
Иван сел за стол и написал в ответ, что будет рад каждому и отдельно поздравляет Андрюшу, пусть и с опозданием. Он был тронут тем, что его не забывают его солдаты. Написав письмо, он свернул его. А затем, его объяли мысли.
Иван хотел вновь вернуться на Кавказ, вновь вести солдат, ставших для него родными, в атаку. Пустой дом давил на Лапоухова так сильно, что, казалось бы, вот-вот он закричит. Иван не желал оставаться в своей деревне под Псковом, едва залечив рану, он готовился вновь испросить позволения у императора, ехать на войну и он был уверен, что Александр дал бы ему это разрешение. Иван вновь сел к огню и закрыл глаза, сам того не замечая, он задремал.
Ему снился сон, снилось, что он идет по Кавказским горам, сжимая в своих руках карабин. Вдруг его что-то толкнула в спину, Иван увидел коршуна, он летел и кричал что-то по-польски. Существо продолжила атаковать Лапоухова и, через мгновение, вцепилось ему в грудь, разорвав одежду, оттуда сразу хлынула кровь. Лапоухов вскрикнул, а коршун вновь полетел в его сторону и казалось вот-вот выцарапает ему глаза, как вдруг раздался выстрел и существо, вскрикнув, пало на землю; стрелявшим оказался Гофман, который взглянув в сторону Ивана, развернулся и ушел прочь, будто бы не замечая его. Лапоухов встал и пошел следом, желая догнать друга. Кристиан как будто испарился, но перед ним предстал новый силуэт. «Андрюша» вдруг узнал он Покровского, а ты что здесь делаешь, и где полк твой? «Нет полка со мной, отец, я один брожу, все растворились в ночи, я и попрощаться не успел, а Вы как, со мной? Идемте скорее.» Сказав это, Андрей испарился. Иван открыл глаза, на улице смеркалось, в печи дотлевали последние угли. Закрыв печную заслонку, Иван лег в постель и закрыл глаза, сон не шел.