Королевское зерцало
Шрифт:
— От нее толку не добьешься, — сказал Олав. — Она была так же беспомощна в руках отца, как заяц в когтях орла. Кроме обид, нанесенных ей отцом, ей не о чем рассказать.
Эллисив растерялась. Она собиралась говорить о Харальде, углубиться в свое прошлое. Но это значило обнажить свою душу перед сыном Торы. Слишком поздно Эллисив поняла, что затеяла. Ведь она знала: стоит только начать, как она окажется во власти собственного рассказа, будет рассказывать, не думая, насколько это умно или пристойно.
— Ты молод,
— Очень немного, — согласился Олав. — Самое время узнать побольше.
Эллисив промолчала.
— Ты обещала рассказывать все без утайки, — напомнил ей Олав.
— Ну, не совсем так…
— Зачем же ты тогда передала мне через Арнора приглашение? — Голос его звучал резко.
— Хотела поговорить с тобой. Я же понимала, что тебе тяжело.
Олав смягчился. Он молча играл ножом, вынутым из ножен.
— Ты сказала, что любишь меня, — произнес он наконец. — А теперь уже не любишь?
Эллисив незачем было смотреть на него. Она и так могла представить себе обращенное к ней открытое лицо, внимательный, пытливый взгляд. Она уже привыкла к быстрой смене настроений у Олава. Он легко переходил от гнева к задумчивости, суровость в нем вдруг оборачивалась ранимостью, или внезапно юноша превращался в зрелого мужа.
— Я и в самом деле почувствовала, что люблю тебя, — призналась она. — Но сейчас, узнав тебя ближе, люблю еще больше.
— Я верю тебе, — сказал Олав и добавил:— Я тоже начинаю любить тебя.
Эллисив удивилась — не его чувству, а тому, что он заговорил о нем.
Возможно, то, что он — сын Торы, не так уж и важно.
— Хорошо, я буду рассказывать, но объясни, зачем тебе это?
Они сидели за столом, Эллисив поставила перед Олавом чашу с пивом, но он к ней даже не притронулся. Он сидел и рассеянно делал ножом зарубки на краю стола.
Стол принадлежал епископу Торольву, но Эллисив подумала: ну и пусть на нем останутся зарубки.
— Я перестал что-либо понимать, — сказал Олав. — Мне кажется, будто меня вниз головой затолкали в бочку с шерстью. Я хочу выбраться из нее и встать на ноги. Мне необходимо узнать, почему все так получилось. В какую сторону мне идти теперь? Вот я и думаю, что твой рассказ поможет мне выбраться из этой шерсти и найти нужный путь.
— Ты меня убедил, — сказала Эллисив.
Она вдруг подумала, что Харальд до того, как ожесточился и озлобился, был, наверное, очень похож на юного Олава.
— Выпей. — Он подвинул к ней чашу с пивом. — Может, тебе легче будет начать?
Олав улыбнулся ей, и она невольно улыбнулась ему в ответ. Однако пива не пригубила. Воцарилась тишина, и Эллисив стала рассказывать.
Харальд уехал из Киева, но я этого даже не заметила. Для меня он был просто взрослым мужчиной, который задавал мне глупые вопросы. Я отвечала ему весьма дерзко, и он смеялся над моими ответами. Меня называли отчаянной и избалованной. Отец позволял мне больше, чем сестрам.
О том, что Харальд посватался ко мне, я узнала гораздо позже.
До меня доходили слухи, что Харальд тайком переправлял из Царьграда золото, нарушая тамошние законы, — верные люди доставляли это золото моему отцу.
С годами золота скопилось очень много. Я подозреваю, отец надеялся, что Харальд погибнет в Царьграде и все золото достанется ему.
Но надежды отца не сбылись.
Через девять лет, когда мне исполнилось девятнадцать, Харальд вернулся в Киев.
Я была в княжеской гриднице, когда он пришел с пристани со своими ближайшими друзьями, Халльдором сыном Снорри и Ульвом сыном Оспака. Ульв был исландец, впоследствии он стал окольничим Харальда и женился на сестре твоей матери. Ульв подружился с Харальдом еще в Царьграде.
Харальд был необыкновенно красив — высокий, гордый, самоуверенный, сердце замирало, когда я смотрела на него. Как сейчас помню его темно-зеленый шелковый плащ и рукоять меча, сверкавшую золотом.
Прежде чем приветствовать моего отца и мать, он взглянул на меня. От его улыбки меня обдало жаром, До сих пор никто из мужчин не осмеливался так смотреть на меня.
Через день после его приезда отец сказал мне, что Харальд просит меня в жены.
— Какой быстрый! — сказала я.
К тому времени я уже сообразила, что взгляд Харальда, брошенный на меня, был слишком наглый.
Вот тогда-то я и узнала, что Харальд сватался ко мне еще до отъезда в Царьград.
— У Харальда большое богатство, но мало власти, — сказал отец. — Не знаю, что ответить ему.
Он будто спрашивал у меня совета, и это озадачило меня. Я привыкла думать, что мужа мне выберет отец, и не допускала мысли, что он будет со мной советоваться.
— Я пообещал Харальду, что, если он получит твое согласие, с моей стороны отказа не будет, — продолжал отец. — Только не знаю, какое будущее ждет тебя с ним. Он поговаривает о том, чтобы отправиться в Норвегию и склонить Магнуса сына Олава Святого уступить ему половину страны.
— Вряд ли Магнус захочет делить с ним власть, — заметила я.
— Я тоже так думаю, и я сказал об этом Харальду. К тому же Магнус для нас с твоей матерью все равно что собственный сын. Мне не по душе родниться с человеком, который замыслил что-то против него.
— Что же тогда делать? — спросила я.
— Мне кажется, я поступил бы неразумно, если бы отказал ему. Вот я и обещал, что все будет зависеть от твоего решения. Наверное, тебе не следует давать ему согласия.
Все было яснее ясного. Я отвечу Харальду отказом, но они с отцом останутся друзьями. Меня это рассердило. Отец мог бы понять, что не так-то просто заставить меня плясать под чужую дудку.