Королевское зерцало
Шрифт:
В пещере царил покой. И я подумала, как безгранично эти люди доверяли Богу, а ведь им пришлось хуже, чем мне.
Но ни покой пещеры, ни пример этих людей не помогли мне, тогда не помогли. Слишком растревожена была моя душа.
По дороге домой я увидела то, чего и следовало ожидать.
На вершине горы стоял человек, по-видимому страж. Харальд оставил на острове дружинников, но меня об этом не предупредил. Я так и не знаю, что им было поручено: стеречь меня или защищать от опасности. Думаю, и то и другое.
Вскоре выяснилось, что в глубине острова поселился отряд его воинов, там тоже была усадьба.
Первое время на Сэле я не владела собой.
Часто меня охватывал гнев, да такой, что доставалось всем.
Но каждый раз я пыталась образумить себя.
Я должна была примириться с тем, что мне придется долго прожить на острове, может быть до конца своих дней. Поэтому следовало наладить нашу жизнь. Не сидеть же сложа руки в ожидании неизвестно чего шестерым взрослым и одному ребенку.
Мне нужно было найти для всех работу сверх повседневных забот, которые не могли занять нас целиком.
Нас было четыре женщины.
Две норвежки — Ингибьёрг и Боргхильд. Обеим было лет по пятьдесят, обе надежные и преданные, епископ Бьярнвард сам выбрал их для меня из своей челяди. А кроме них, Предслава и я. Предслава уже довольно бойко говорила по-норвежски.
Первое время я считала, что мы, все четверо, нужны Марии. Ее не отпускал страх. Но, окруженная лаской и любовью, она скоро перестала бояться.
Мы не могли все время виться вокруг Марии, словно мухи над чашкой меда. Мне нужны были прялки, кросна, шерсть, лен и все необходимое для рукоделия.
Кое-что, правда, нашлось в доме и для женских работ, и для мужских.
Рабов звали Тор и Бьёрн, они были рабами от рождения.
Их тоже выбрал епископ Бьярнвард из своей челяди, это был его прощальный дар.
Бьёрн был сильный, как великан, но отличался спокойным и тихим нравом. Тор был более словоохотлив, он был старший, на вид лет сорока. К Бьёрну он относился по-отечески.
Я подумала, что хорошо бы раздобыть для них лодку и рыболовную снасть. Только сама я в этом мало что смыслила. Я спросила их, умеют ли они ловить рыбу, и они с удивлением переглянулись. Потом покачали головами, сначала Тор, потом Бьерн.
— Нет, — ответили оба.
Но стоит только поразмыслить, и можно найти выход из любого затруднения. Так было и тогда.
Я решительно поманила рукой стража, стоявшего на горе, он спустился ко мне и спросил, в чем дело.
Я сказала, что хочу поговорить с их предводителем.
На другой день ко мне явился предводитель с двумя воинами. Он был исландец и служил в дружине конунга, звали его Гицур сын Одда.
Я спросила, умеет ли он ловить рыбу, и он уставился на меня как на умалишенную.
— Какой же исландец не умеет ловить рыбу, — холодно ответил он.
— Мне нужен человек, который обучил бы этому моих рабов, — сказала я.
— Я служу конунгу Харальду, — ответил он. — А все остальное — не мое дело.
Я вскинула голову.
— Конунг Харальд поставил вас здесь, чтобы охранять меня и помогать мне, — сказала я, прекрасно сознавая, что грешу против истины. — К тому же я королева.
Гицур потом признавался, что помог мне в тот раз только потому, что увидел мою настойчивость и решимость справиться со всеми трудностями. Он рассудил, что я заслуживаю помощи.
Гицур и его воины нередко выручали меня в ту осень.
Доставили мне лодку и необходимую утварь для тканья и шитья. Научили Тора и Бьёрна ловить рыбу, обращаться со снастью и вязать сети.
А после первой настоящей бури, когда ветер сбивал с ног, воины и рабы сложили стену для защиты от ветра между домом и кладовой.
— Ты, видно, решила здесь надолго поселиться, — сказал Гицур, когда стена была готова.
На это я ничего не ответила. Но воспользовалась случаем задать ему вопрос, который давно меня занимал.
— Скажи, нет ли среди твоих воинов скальда или знатока песен и саг? — обратилась я к Гицуру. — Было бы легче коротать зимние вечера.
— Я и сам иногда слагаю висы, — ответил Гицур. — Однако я не настолько искусен, чтобы слагать песни для конунга. Зато я знаю немало исландских песен и саг. А один из моих воинов помнит множество норвежских саг. По-моему, он знает все о каждом славном роде в этой стране.
— Так не начать ли нам уже сегодня вечером? — предложила я. — У Боргхильд сварено пиво, оно как раз поспело.
Они пришли, и в тот вечер в моем доме на Сэле было очень людно, однако никто на это не жаловался.
Гицур оказался неплохим скальдом. Но он поступал мудро, не открывая рта в присутствии Харальда. Другое дело — у меня на Сэле. Мы были не такие привередливые.
С тех пор Гицур и его воины часто приходили к нам в гости. У нас бывало очень весело, и в ту зиму, и в последующие.
Конечно, мне приходилось следить, чтобы пиво у нас не переводилось, люди ждали угощения.
Думала ли я когда-нибудь, что у меня будет своя дружина? Хотя она и была поставлена здесь Харальдом, чтобы я не сбежала.
Гицур оставался на острове все эти годы, в первую же весну он женился на девушке с побережья. Многие из его воинов тоже обзавелись женами и пустили на Сэле корни.
А вообще-то, одни уезжали, другие приезжали, и новым людям всегда было что рассказать о дружине Харальда, о новостях из ближних и дальних краев.
Довольно скоро мы с Гицуром решили, что дозор на горе не нужен. Я сказала, что дала конунгу Харальду слово не пытаться убежать с острова. К тому же чувствую себя вдвойне связанной, потому что, если убегу, Гицуру придется худо. И Гицур поверил мне.