Короли Вероны
Шрифт:
«Ублюдок».
На плечо юноше опустилась тяжелая рука. Нервы у него были на пределе – он развернулся, подняв руки для защиты.
– О чем ты только думаешь, мальчик мой? – вполголоса спросил Данте.
Рядом с отцом возник Поко – глаза у него блестели – и сердитая девушка – лицо ее казалось знакомым. Пьетро прищурился и узнал выражение вечного неодобрения, свойственное его матери.
– Антония, ты?
Он потянулся, чтобы обнять сестру, однако она стряхнула его руки.
– Отвечай – тебя отец спрашивает! О чем ты думаешь? Ты что, хочешь испортить ему отношения с покровителем? Как ты посмел пойти против воли человека, который приютил нашего отца?
– Вполне обоснованное, хотя и ошибочное предположение, милая Беатриче, – пробормотал Данте, ласково погладив девушку по руке. – Я имел в виду вызов одному из самых искусных рыцарей в Италии, в то время как Пьетро едва держится на ногах без костыля.
– Я смогу, – заверил Пьетро. – Я пока способен бегать – я это вчера доказал.
– Если ты вздумал принести себя в жертву, остановить тебя не в моей власти. Скажи только, почему ты решил драться с Марцилио да Каррарой?
– Потому что Мари свалял дурака. Устроил-то все Каррара.
– Ты не сможешь его победить, – высказался Поко.
Пьетро глубоко вздохнул.
– Смогу, потому что я прав.
– Разве? – съязвил Данте.
– Да, он прав! – К ним подскочил Людовико Капуллетто и принялся трясти руку Пьетро. – Спасибо тебе, мальчик мой, спасибо! Чтобы такой благородный молодой человек принял нашу сторону! Кто скажет, что это ничего не значит?! Пусть теперь попробуют насмехаться над нами! Даже Капитан слова не скажет!
– Я бросил вызов Марцилио вовсе не в пику Кангранде, – осторожно проговорил Пьетро. – С Антонио обошлись несправедливо. И я знаю – все подстроил Каррара. Дуэлью я это докажу. Где Антонио?
– Здесь.
Тучный Капуллетто посторонился, пропуская сына. Антонио прохромал к Пьетро. Голос его звучал до странного мягко.
– Пьетро, я дам тебе все, что пожелаешь. Все, что имею.
– Да разве я из-за награды? Я просто делаю то, что считаю правильным.
Антонио поник головой.
– Черт. Прости. Я болван. – На глаза ему навернулись слезы. Он поднял костыль. – Я не могу… понять… почему… почему он так… Почему?
Возглас, с таким трудом вырвавшийся из уст Антонио, прояснил страшную правду. Нет, не предательство Джаноццы убило Антонио. Джаноцца – только женщина, к тому же едва знакомая. А вот Мари – лучший друг. Был.
Повисло неловкое молчание, и тут вмешалась сестра Пьетро. Она посоветовала Антонио направляться на Арену – ведь на своих костылях он не скоро до нее доберется. А Пьетро, добавила девушка, нужно еще экипироваться. Антонио покорно кивнул и вышел в сопровождении ворчащего отца и напыжившегося брата.
– Моя сестра права, – сказал Пьетро. – Мне еще нужно вооружиться.
– Ты не ответил на мой вопрос, – проговорил Данте.
– Какой вопрос?
– Ты уверен, что правильно поступаешь? Подумай о том, что случилось вчера вечером. Еще вчера днем эти два семейства были в самых дружеских отношениях. Сегодня они готовы перегрызть друг другу горло. А почему? Девушка всего лишь выполняла волю судьбы. Нет, Пьетро, во всем виновато имя, которым лучше было бы никогда не называть живых. Как знать, может, Монтекки и Капуллетти суждено враждовать вечно.
Пьетро покачал головой.
– Вечно я сражаться не смогу – только сегодня, сейчас.
– У тебя с этим падуанцем свои счеты, – проницательно заметил Данте. – Каррара уже лишил тебя способности бегать. Скажи, мой мальчик, неужели он стоит твоей жизни?
Прежде чем Пьетро успел ответить, вмешался старый Монтекки.
– Ваш сын прав. Я хочу, чтобы он об этом знал.
Все Алагьери обернулись. Гаргано Монтекки все еще сидел на скамье. Вид у него был смертельно усталый.
– Я понимаю, что вы имеете в виду, синьор Алагьери. Я понимаю также, что местом возрождения старой вражды станет место ее же гибели – то есть Арена. Разве не символично, что и вы, синьор Алагьери, снова здесь и сможете в своих трудах рассказать потомкам о предательском безрассудстве Монтекки и Капуллетти? – Гаргано поднялся. – Но сын ваш прав. Звезды определяют нашу судьбу, однако человек вправе по-своему понять предзнаменование. Кажется, вы об этом говорили. Мой сын выбрал свою дорогу – а значит, должен идти по ней. Мне остается только горевать. – Не зная, что еще сказать, Гаргано опустил ладонь на рукоять меча Пьетро. – Да пребудет с тобою Господь. – И с этими словами синьор Монтекки удалился.
Повисло напряженное молчание. Явился лакей, отвесил Пьетро поклон и сообщил, что послан Скалигером, чтобы помочь сиру Алагьери экипироваться. Пьетро взглянул на отца.
– Я должен идти. Присмотрите за Меркурио, отец.
Данте велел Джакопо помочь брату. Когда юноши в сопровождении лакея удалились, Антония стиснула локоть отца.
– Неужели это все? Что еще мы можем сделать?
– Мы можем молиться, милая Беатриче. Молиться – прочее в руках Господних.
И они ушли. В зале остались только двое. Игнаццио да Палермо и Теодоро Кадисский обсуждали слова Данте.
– Нужно составить гороскоп этого выдающегося молодого человека. Жизнь его в опасности.
– Составление гороскопа займет много времени. Сегодня на Арене гороскоп ему не поможет.
– Но вы согласны?
– Да. И все же кое-что лучше не открывать раньше времени. Единственное, что мы можем для него сегодня сделать, это присутствовать при дуэли.
И они направились к Арене.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
До заката оставалось не более получаса. Пьетро Алагьери ехал на свою первую – и, возможно, последнюю – дуэль.
Народу собралось даже больше, чем перед Палио. Весть о предстоящей дуэли непостижимым образом за час облетела весь город. Веронцы валом повалили на Арену. Развлечение предстояло хоть куда – тут вам и дела любовные, и политика, и личные счеты, и родовая вражда. Вдобавок противники накануне участвовали в скачках. Да еще раньше, в битве под Виченцей, Алагьери взял падуанца в плен.
Пьетро проехал через главные ворота, с западной стороны. У губ его клубился пар. На Пьетро были новые доспехи, что он получил к церемонии посвящения в рыцари. Юноша учел опыт, приобретенный на скачках, и оделся с таким расчетом, чтобы не взмокнуть во время поединка. Единственной теплой вещью на нем был плащ, который Пьетро намеревался сбросить перед боем.
Он ехал на боевом коне устрашающего вида. Конюх Скалигера не знал, как зовут чудовище, а у Пьетро не было времени, чтобы придумать ему кличку. Впрочем, значения это не имело. Потребовалось бы несколько недель, чтобы конь привык к новому имени. Пьетро было о чем подумать и без лошадиных кличек.
В соответствии с рыцарским кодексом безымянного коня вела под уздцы женщина. От нее же Пьетро следовало получить подарок, талисман для боя. На эту роль со скрипом согласилась Антония.
– Не так я себе представляла воссоединение семьи, – заметила девушка.