Корона Меднобородого

Зубков Алексей Вячеславович

— Как Вам угодно. Но я срочно должен написать лошадку для Его Величества. Как только закончу, я всем сердцем к Вашим услугам!

— Ты не понял, с кем разговариваешь?

— Прошу прощения… Просто я маленький человек, и мне сложно спорить с Его Величеством. При всем уважении.

— Не написать ли нам кентавра? — предложил Фантуцци и тут же прикрыл рот руками.

Будь он трезвее, он бы такое не ляпнул.

— Кентавра? — удивилась Анна, — То есть, меня в виде кентавра, ты имеешь в виду? Думаешь, король

полюбил бы меня, если бы я была лошадью?

— Разве у короля нет любимых лошадей? — спросил пьяный Бенвенуто, — У рыцарей одни лошади на уме. После Прекрасных Дам, конечно.

Оба художника посмотрели друг на друга, ожидая разноса и рамы с холстом, надетой на голову. Паж уставился на них как на бунтовщиков и даже дернул рукой к мечу.

— Верно, — неожиданно сказала Анна, — Мне иногда кажется, что у рыцарей дамы после лошадей, а не лошади после дам.

Для того, чтобы привлечь и удерживать такого человека, как Франциск, недостаточно одной внешней привлекательности. И обаяния недостаточно. Нужны еще и мозги. В делах, которые касались ее и короля, Анна соображала лучше всех при дворе.

— Пиши меня кентавром. Стоя, сидя?

— Сидя и выгнув спину, пожалуйста.

Навык писания дам у Бенвенуто не отключался независимо от выпитого. Он моментально сообразил насчет оптимальной позы и подтащил к окну кресло, чтобы правильно падал свет.

Паж посмотрел на обоих едва стоящих на ногах художников и приготовился к скандалу.

Анна спокойно села в кресло, выгнула спину и сбросила с плеч платье и нижнюю рубашку.

— Ваша светлость? — удивился Фантуцци.

— Где ты видел кентавров в платьях? — ответила Анна.

Кентавры ходят чаще с голым торсом, реже в доспехах. Иногда драпируются полосами ткани. Но в придворных платьях они точно не ходят. Не поспоришь.

Бенвунуто уже работал. С такой скоростью, какую Фантуцци не ожидал и от трезвого. Миленькое личико, многозначительная улыбка, нежная шея, гордо стоящие груди, изящные руки. В правой руке копье. Переход от женского торса к лошадиному задрапирован широкой лентой.

Пора писать лошадиную часть. Бенвенуто замер, боясь испортить картину. Фантуцци к этому времени уже достаточно протрезвел и взялся за кисти. Лошадиные передние ноги теряются в высокой траве. Где-то сзади аккуратной линией лошадиный круп без лишней детализации и как бы не в фокусе.

— Готово? — спросила Анна.

— Почти. Еще трава, небо, солнце и декор какой-нибудь, — ответил Фантуцци.

— Может ну его? — спросил уставший Бенвенуто.

Анна накинула платье и подошла к картине.

— Ну его. Я прекрасна, а без лишней ерунды обойдемся. А Диану напишите в виде кентавра наоборот.

— Как это?

— Ниже талии дама, выше талии лошадь.

— Черт… — как бы вежливо сказать, что ссориться с принцем вредно для здоровья.

— Я пошутила. Заканчивайте. Завтра Его Величество вас примет.

Анна ушла. Закрывая дверь, паж бросил взгляд на картину и одобрительно показал художникам большой палец.

Фантуцци облегченно выдохнул.

— Я боялся, что к тебе завтра придет Диана, но она вряд ли захочет, чтобы ее рисовали кентавром.

— Разве плохо получилось? — спросил Бенвенуто.

— Получилось отлично. Диана мудрая и никогда не будет повторять ходы Анны.

— Ну и слава Бо… — Бенвенуто икнул, но Фантуцци принял это за естественные причины.

— Черт побери! — сказал Бенвенуто, и тут же икота пропала.

— Давай за античную классику, которая до сих пор кормит людей искусства, — Фантуцци потянулся за бокалами.

— Наливай!

8. Глава. Что не по силам ведьме

Пока Бенвенуто выслеживал и писал Диану, Ласка сбегал к портному, чтобы подготовить более-менее приличный костюм для аудиенции у императора. Вольф же дела для себя не придумал и просто гулял по окрестностям.

— Волчонок!

— Колетт?

— Я очень рада тебя видеть.

— Не разделяю твои чувства.

— Почему?

— Потому что из-за тебя нам пришлось проехать еще полмира, и нас там несколько раз чуть не убили.

— Да ладно? Разве такую славную зверушку можно так просто убить?

— Можно. Я очень нежный, хрупкий и ранимый. Какого черта тебя от меня надо?

— Ты дефлорировал Амелию.

— Что я сделал?

— Лишил девственности.

— Она же не говорит, что я ее изнасиловал? Все было по взаимному согласию. Ты же не просто так дала ей эту колдовскую мазь.

— Кого бы волновало, что она говорит. Она должна была понести от мужчины с Даром.

— Зачем?

— Младенец с любым колдовским даром целиком и по частям стоит намного дороже, чем девственность Амелии. Как только мне дали цену, я сразу выбрала, что для меня важнее.

— Бедствуешь?

— Не паясничай. Ты должен понимать, что уникальные вещи продаются не за банальное золото, а меняются что-то не менее редкое. Или на услугу.

Вольф пожал плечами. Конечно, он знал.

— Ты нарушил мои планы, — продолжила Колетт.

— Я волк. Я не признаю право собственности одного человека на другого. Амелия может давать кому захочет куда захочет.

— Боюсь, что не она теперь решает, кому куда давать.

— Почему?

— Эту шлюху я продала в одно скверное место, где у нее будет мужчин более, чем достаточно.

— За что?

— За три прегрешения. Она не понесла от носителя дара Ужиного короля. Она лишилась девственности бесплатно. Она легла с моим любовником раньше, чем он надоел мне.

— Моего умысла здесь не было.