Корона Меднобородого
Шрифт:
29. Глава. Проклятья фей всегда исполняются
Теперь Ласка с Вольфом из осени ехали в зиму. Зима в этом году вышла ранняя. И в Альпах хватило снега для лавины, и в невысоких горах Моравии не таял выпавший снег. День ото дня холодало, но лужи на дороге пока еще не стали сплошным льдом и хлюпали под копытами. Спешили, но двигались медленнее, чем верхом, потому что наняли от Вены до Кракова телегу, где в гнезде из шерстяных одеял ехал теплолюбивый попугай, а рядом громыхали детали перегонного аппарата. В Кракове придется нанимать другого
На дороге уже не разговаривали. Вольф, как проводник, ехал впереди, за ним телега, за телегой Толстушка, замыкал колонну Ласка.
На полпути встали на ночлег в славном городе Оломоуце, столице Моравии. Город, хотя и славный, но небольшой. Вольф выбрал тот же постоялый двор, где останавливались по пути в Вену весной.
— Еще месяц в седле только до Чорторыльского! — сказал Ласка, скинув сапоги.
— Моей задницей можно ежей плющить, — ответил Вольф.
— Зато ты подучился в седле сидеть. По пути туда на тебя смотреть смешно было.
— Сам-то. На тебе после Вены немецкий костюм сидел как на чучеле. Зато обратно, начиная с Парижа, как приличный человек. На итальянца даже похож.
— Это Бенвенуто научил, что купить взамен поизносившегося, да как подогнать, да как носить со всеми этими складочками.
— Да, он тот еще модник. И друг хороший. Жаль, что больше не встретимся.
— И не говори.
В дверь постучали.
— Господа, вы в приличном виде? К вам дама, — сказал мужской голос.
«Господа» переглянулись. В виде-то в приличном. Штаны-рубахи надеты. Другое дело — запах. Шутка в деле, сапоги сняли после дня в пути. Француженка бы сказала «вкусным сыром пахнет», да только откуда тут возьмется француженка. Откуда тут вообще возьмется дама, которой от уставших путников что-то надо? Или тут местных давалок дамами называют?
— В приличном, — ответил Вольф.
Дверь открылась, и в комнату вошла Рафаэлла фон Нидерклаузиц в мятом платье.
— Рафаэлла? — удивился Ласка.
— Фрейлейн? — удивился Вольф.
— Французским сыром пахнет, — повела носом девушка, — Где и взяли.
— Где взяли, там больше нет, — отшутился Вольф.
— Надо поговорить, — сказала Рафаэлла, глядя на Ласку, — У меня.
Ласка кивнул, сунул ноги в сапоги и вышел вслед за ней.
— Постой! — крикнул в спину Вольф, — Не беда, какая, надеюсь?
— Нет, — ответила девушка, — Никакая не беда. Ложись спать, завтра дальше поедете. Просто надо поговорить.
Рафаэлла привела Ласку в комнату на другой стороне постоялого двора. На кровати лежал сброшенный второпях мужской дорожный костюм. На полу — кираса и шлем с полями. Рядомоткрытый седельный вьюк из непромокаемой кожи.
— Я взяла Элефанта и догнала вас через Подземье, — сказала она, — Отличный конь. Сжег стаю летучих мышей, а потом быстро оторвался от зеленоволосой ведьмы. Надеюсь,
— Думаешь, она за мной или за тобой? Или за Элефантом?
— Не знаю.
— Ты приехала предупредить?
— Нет, я по другому делу.
— Элефант?
— Нет. Не угадывай, не угадаешь.
— Тогда слушаю.
— Начнем с того, что я лютеранка. Я это говорила в нашу первую встречу, если помнишь.
— Помню, конечно.
— Ты правда обещал родителям, что не будешь ложиться с католичками?
— Правда.
— А насчет протестанток не обещал?
— Нет.
— Поэтому запомни, что я лютеранка. Прямо у самого Лютера вместо дьякона «кирие элейсон» пою.
— Хорошо. Я правильно понимаю, на что ты намекаешь?
— Да.
Рафи сделала шаг вперед, обняла Ласку и поцеловала. Тот ответил, ненавязчиво обняв девушку за спину.
Прошло некоторое время, за которое верхняя одежда оказалась на полу, а ее носители — на кровати. Один в исподних штанах, другая — в нательной рубашке.
— Может быть, скажешь, с чего это ты? — спросил Ласка, — Ты по доброй воле?
— Конечно, по доброй воле! — вспыхнула Рафи, — Неужели не видно!
— Не знаю, как у вас, а на Руси красны девицы не скачут за добрыми молодцами через подземные миры на огнедышащих конях. У нас обычно наоборот.
— Ты же был при дворе короля Франциска. Правда, что там дамы может проявить интерес первой?
— Правда. Но если мы сейчас пойдем дальше, то…
— Произойдет то, что нельзя будет вернуть как было, ты это имеешь в виду?
— Да.
На самом деле, Ласка не был уверен, что произойдет именно это. Но не исключал такой возможности.
— Ты не первый раз? — спросила Рафи.
— Даже не второй. А…
В последний момент он не договорил. Разве можно такое спрашивать? Хотя нужно, конечно. Если у нее еще никого не было, то это несколько осложняет дальнейшие действия. И не только в плане морали и нравственности.
— Я в первый.
— Почему? Тебе же еще замуж выходить. Или тебя сватают во Францию?
Рафи, лежавшая на боку лицом к Ласке, повернулась на спину.
— Укрой меня, — сказала она, — Я и не думала приступать к делу раньше, чем расскажу.
Как она странно выразилась. Приступать к делу. Как будто для нее лишиться девственности –задача из тех, что немцы записывают в учебный план и ставят крестик по выполнении.
Ласка накинул на нее одеяло и сам прижался, как большая грелка.
— Все началось, когда мой папа и отец Гаэтано поссорились с феями. Они не хотели, но так вышло. Папа получил проклятие, что у него не будет сыновей. Поэтому у меня две сестры, а братья рождались мертвыми. Папа даже уступил дедовский замок дяде Максимилиану, потому что у того есть наследники. Они с мамой все равно живут в Аугсбурге, под рукой у дяди Антона.
— Что началось?
— Слушай дальше. Отцу Гаэтано досталось другое проклятие. Его сын и наследник будет жить свиньей до тех пор, пока не женится на той, кто его полюбит.