Корона, Огонь и Медные Крылья
Шрифт:
Его методично описанный план совершенно меня успокоил. Не знаю, почему — но страх исчез совсем. Мне было любопытно в высшей степени — и только. Все-таки я была ужасно самонадеянной и глупой девицей.
Начало путешествия пешком я восприняла, как замечательную веселую прогулку.
Мы шли налегке; я успела привыкнуть к плащу, а платок, отчасти спасающий мою голову от палящих солнечных лучей, был подоткнут уголками и не мешал. Тропа, каменистая, но вполне сносная для ходьбы, заросла по сторонам замечательно яркими цветами — мне стоило большого труда
Наша лошадь шагом брела за нами, позвякивая сбруей. Над горами высоко вздымались бледные, выцветшие от жары небеса, и солнце лило с высот зной, от которого впереди дрожал воздух…
Если бы Шуарле не дернул меня за руку, я, вероятно, глазея на цветущий склон, наступила бы на… Право, я затрудняюсь назвать то, что увидела, взглянув под ноги.
Оно струйкой спускалось между камней, а через тропу переливалось довольно широкой, ладони в четыре, шелестящей лентой. Лента состояла из крохотных тел, похожих на желуди, поросшие мохнатыми колючками — очевидно, под каждым "желудем" имелось некое подобие ножек, на манер муравьиных, но я их не видела. И шли они, как муравьи, сплошным, очень тесным потоком. Их было бесконечно много; в воздухе повис странный запах, острый и резкий, затрудняюсь определить, приятный или противный.
— Не двигайся, — приказал Шуарле вполголоса и сделал два осторожных шага к шевелящейся ленте. Лента заколебалась и, как бы нехотя, отклонилась в сторону.
— Все, как будто, в порядке, — сказал Шуарле, обхватил меня за талию и, прежде чем я опомнилась, перенес через поток странных существ.
Им, как мне показалось, это вовсе не понравилось. Я увидала, как лента выгнулась над дорогой подобно мосту, а мост качнулся прямо к нам — почему-то зрелище стало жутким.
— Отойди назад! — приказал Шуарле отрывисто и резко.
Я попятилась спиной вперед, не спуская с него глаз, а он снова начал меняться, в этот раз — радикально. Я увидала, как его руки, шея, лицо приобретают металлический блеск, а потом с некоторым страхом заметила, как этот металл, подобно воде, начинает просачиваться сквозь одежду. Через несколько секунд Шуарле выглядел, как статуя из ртутно переливающейся живой меди, а воздух сильно похолодел вокруг него — на дорожных камнях и траве даже легла изморось.
В это время петля "колючих желудей" вытянулась и ринулась к нему. Я не успела разглядеть подробностей: раздался пронзительный свист и резкий, но слышимый, скорее, костями, чем ушами, раздирающий визг, лента распалась вокруг тела моего друга, ее клочья осыпались на дорогу и прямо-таки впитались в утоптанный щебень.
Через миг все пропало. Шуарле, совершенно обычный, очень мне знакомый, стоял на пустой тропе, уронив руки и тяжело дыша. Я подбежала к нему и обняла.
— Мы живы, — пробормотал он. — Дивлюсь, — и сел на тропу.
Я присела рядом. К нам подбрела удивленная лошадь.
— Я перетрусил до смерти, — сказал Шуарле. — У меня получилось больше, чем всегда, потому что я за тебя перепугался.
— А что это было? — спросила я.
— Не знаю, — сказал он, мотнув головой. — Надо уходить отсюда.
Я помогла ему подняться. Он ухватился за луку седла нашей лошади и пошел рядом с ней — как я поняла, чтобы не опираться всем весом на мое плечо. Лицо моего друга выглядело очень усталым и больным.
— А почему ты решил, что это опасно? — спросила я. — Они были, пожалуй, даже смешные…
Шуарле не ответил, лишь махнув рукой в сторону. Я проследила за его жестом — и содрогнулась, увидев в траве лошадиный скелет, весь проросший травинками насквозь. Между ребрами лошади, как в клетке, лежал человеческий череп, а кости человека, как видно, рассыпались вокруг. Я оглянулась. Было ужасно тихо. На другой обочине, между камнями, я заметила еще один череп, собаки, волка, или, быть может, лисы. Крохотный мышиный скелетик хрустнул под моей ногой. Все кости выглядели такими белыми и чистыми, будто их специально очищали от остатков плоти; ни клочка шерсти, ни ниточки одежды не осталось нигде поблизости.
— Ох, — сказала я и невольно схватила Шуарле за руку. — Это… желуди их съели?
— Это не желуди, — сказал Шуарле. — Это аманейе.
Мое прогулочное настроение тут же иссякло. На всякий случай я дунула через плечо.
— Думаешь, мы доберемся до столицы по этим горам? — спросила я, снизив голос.
— Надеюсь, — сказал Шуарле. — Мы точно не доберемся до нее по равнине, а по горам — как кости лягут. Здесь много всего, и много того, о чем я не знаю — но я знаю точно, что с людьми мне будет сложнее, чем с нечистью.
Я согласилась. Путешествовать с Шуарле по местам, где живут обычные люди, было бы, очевидно, так же непросто, как путешествовать по Приморью в обществе некроманта. Законопослушные граждане могут прийти в ярость только оттого, что видят перед собой выходца из Того Самого Мира. А с нечистью, с помощью Господней, мы справимся.
Мы отошли от того места примерно на милю, чуточку отдохнули и отправились дальше. Теперь я с напряженным вниманием смотрела по сторонам, ожидая от коварных мест любой опасности и каверзы.
Горы полнились страшными чудесами.
Ближе к полудню мы вышли к перевалу. На гладкой высоте, между вздымающимися скальными стенами, сплошь поросшими зеленью, вдруг явилось странное строение: изящная башенка, увенчанная шарообразным куполом и острым шпилем, на котором сияла золотая звездочка. В ее двери могла бы легко въехать конная повозка; их закрывала ажурная чугунная решетка в виде тонких веточек — все вместе смотрелось, как ворота в никуда. За решеткой надлежало бы увидеть горную стену и небеса на другой стороне, но за ней виднелся огромный город в солнечной дымке.