Корона пастуха
Шрифт:
Он выбрал момент в субботний вечер, когда увидел, как Тиффани спустилась на метле в долину, а ее отец, как знал Роланд, как раз заседал в трактире.
– Привет, Роланд, - сказала Тиффани, даже не обернувшись, когда он спешился.
Роланд затрепетал. Он барон. Ферма ее отца принадлежит ему. Подумав об этом, он осознал всю нелепость этой мысли. Конечно, у него было несколько клочков бумаги, подтверждавших его право собственности, но эта ферма принадлежала Болитам. Так было и так будет всегда. И он был уверен, что Тиффани знает, о чем он думает, и потому залился краской, когда она наконец
– Эмм, Тиффани, - начал он, - я просто хотел повидаться с тобой, чтобы... ну, знаешь...
– Да ладно, Роланд, - отмахнулась Тиффани.
– Говори уже, с чем пришел. День и так выдался трудный, а мне еще обратно в Ланкр лететь.
Такое начало ему подходило.
– Я, собственно, за этим и приехал. Есть некоторые... претензии.
– Неудачное слово, сообразил он. Тиффани тут же уцепилась за него.
– Что?
– резко спросила она.
– Ну, тебя вечно не бывает рядом, Тиффани. Ты должна быть нашей ведьмой, а почти каждый день пропадаешь в Ланкре.
– Он выпрямил спину, словно аршин проглотил. Надо было выглядеть официально, как чиновник, а не как проситель.
– Я барон, и я приказываю, чтобы ты исполняла свой долг.
– Исполняла долг?
– эхом откликнулась Тиффани. А чем, как он думает, она занималась эти несколько недель, когда бинтовала ноги, врачевала язвы, принимала роды, утешала умирающих, навещала стариков, присматривала за младенцами и... да! Подстригала ногти на ногах! А Роланд чем занимался? Устраивал вечеринки и званые обеды? Любовался попытками Летиции писать акварели? Лучше бы предложил ей помощь. К сведению Роланда, у Летиции был дар ведьмы, и она могла бы принести пользу Мелу.
А потом она подумала о том, что это значит. Она знала, что Летиция навещала каждого новорожденного. Разговаривала с женщинами.
Но Тиффани все еще злилась на Роланда.
– Я обдумаю твои слова, - сказала она преувеличенно учтиво, отчего Роланд покраснел еще сильнее. С неестественно прямой спиной он подошел к лошади, взгромоздился на нее и ускакал.
Ну, я хотя бы попытался, успокаивал он себя, хотя не мог избавиться от ощущения, что все испортил.
Когда королева со своими подданными вернулась из каменного круга, началось настоящее столпотворение.
Сверкающий дворец исчез, и совет проходил на поляне в глубине того, что вполне сходило за волшебный лес, если королева не забывала о мелочах вроде мотыльков, маргариток и поганок. Но даже сейчас деревья лихорадочно сучили ветвями, когда она проходила мимо, а клочки земли словно состязались между собой, стремясь вырастить как можно больше травинок под ее ногами.
Она была в ярости. Гоблин - кусок ничтожного праха, - посмел напасть на одного из ее лордов. И тот пал перед гоблином, чьи мерзкие проворные ноги позволили ему ускользнуть от преследователей. Но, хотя павшим был лорд Душистый Горошек (втайне королева радовалась, что это был именно он, а не кто-то другой из ее подданных), она знала, что эльфы осуждают ее оплошность. Провал. Ведь именно она приказала взять гоблина с собой на облаву.
Невзирая на ее приказания, Душистый Горошек все еще был с ними. Он был все еще бледен и пошатывался, но прежний лоск уже почти вернулся к нему,
С презрением она окинула взглядом Душистого Горошка.
– Уберите это ничтожество, - приказала она.
– Прочь с глаз моих!
Но стражник не подчинился. Вместо этого он дерзко улыбнулся и покачал в руках арбалет, словно случайно коснулся оперения стрелы. Он смел так демонстративно сделать это в ее присутствии!
– Госпожа, - произнес Душистый Горошек с нотками скрытого презрения, - мы в растерянности. Наша власть над человеческим миром слабеет. Теперь даже гоблины смеются над нами. Почему только от них мы узнали, что люди окружили себя железом со всех сторон? Почему вы ничего не сделали, чтобы этого избежать? Почему мы так долго не охотились? Почему вы не позволяете нам быть настоящими эльфами, как в старые добрые времена?
Его чары были почти так же сильны, как ее собственные, но его воля была еще сильнее. Как я могла не заметить этого раньше?
– подумала королева, стараясь не выдать выражением лица своих мыслей. Он дерзает бросить мне вызов? Я королева. Возможно, король ныне в другом мире, нежится в своем кургане, предается наслаждениям, но я все еще его королева, и я здесь, чтобы править. Она выпрямилась в полный рост, все свои силы направив в чары.
Однако Душистого Горошка поддержал ропот согласных голосов. Редкий случай, когда эльфы соглашаются друг с другом, - их естественным состоянием является всеобщая вражда, - но воины сплачивались буквально на глазах, холодно взирая на свою королеву. Опасно. Безжалостно. Непристойно.
Королева мужественно встретила каждый взгляд, прежде чем обернуться к Душистому Горошку.
– Ты жалкий смутьян, - прошипела она.
– Я могу вырвать тебе глаза, не успеешь ты моргнуть.
– Конечно, госпожа, - ответил Душистый Горошек с нажимом.
– Но кто позволяет Фиглам буйствовать? Теперь, когда старая карга сгинула, ведьмы ослабели, и завеса тоже. Но вы все еще боитесь эту девчонку Болит. Она ведь едва не убила вас, вот в чем причина.
– Неправда, - сказала королева.
Однако эльфы смотрели на нее, как кошки на мышонка. И да, он был прав. Тиффани Болит победила ее. Королева почувствовала, как слабеют и меркнут ее чары.
– Вы слабеете, госпожа, - заметил Душистый Горошек.
Королева действительно чувствовала себя слабее, меньше, она ощущала усталость. Деревья сомкнулись вокруг нее, свет поблек. Она всмотрелась в лица своего окружения и сосредоточилась на власти, которая едва не оставила ее. Она все еще королева. Их королева. Им придется подчиниться.
– Времена меняются, - произнесла она, выпрямившись.
– Железо или нет, гоблины или нет, но мир уже не тот, каким был.
– И мы прятались по вашему приказанию, - сказал Душистый Горошек с уже нескрываемым презрением.
– Мир меняется, и это мы должны его менять. Нам решать, каким он будет. Как это было всегда. Как это должно быть снова.
Эльфы вокруг него оживились, выражая одобрение; наряды их засверкали, холодные тонкие лица засветились под властью их чар.
Королева растерялась.